Книтландия. Огромный мир глазами вязальщицы

«У нас такая уже есть», – сказала Линда, указывая на скоросшиватель с тремя кольцами на книжной полке позади меня. Это была книга о пряже для ткачей. Она плохо продавалась. «Что еще можете предложить?»

«Я думаю, что будет спрос на книгу о творческих возможностях, где я могла бы описать вдохновляющих, успешных людей в нашей отрасли и показать пространство, где они творят. Например, Линда, тот деревянный кухонный стол, за которым ты основала Interweave.

Она посмотрела на меня. «Если не ошибаюсь, мы на том столе свинью закололи…»

«Или ты, Энн?»

«Ну, у меня это будет занавеска для душа, – ответила она. – Мне лучше всего думается в душе».

Для меня любой, кто встречался мне в тот день, был самым счастливым человеком в мире, только потому что работал там.

На шестой или около того идее Линда меня прервала: «Откуда ты берешь все эти идеи? Они просто приходят к тебе в голову?» Ее улыбка оставалась такой же непроницаемой, как и во время обеда. Я не могла определить, была ли она впечатлена или спросила просто из вежливости. А может тайно замышляла проникнуть сегодня вечером в мою квартиру и порубить меня на мелкие кусочки?

К концу встречи каким-то образом было принято решение, что моей первой книгой с ними должна стать небольшая книга в черно-белой мягкой обложке о проклятии «любовного свитера».

В этой книге будет представлено собрание личных историй от известных вязальщиц, либо доказывающих, либо опровергающих вековое суеверие, что вязание для любимого человека, до того как вы поженитесь, может превратиться в проклятие отношений. Поскольку любая книга по вязанию должна включать в себя схемы изделий, здесь будут очаровательные свитера для плюшевых мишек, разработанные знаменитыми вязальщицами. Честно говоря, это не был оптимальный вариант для моей книги, и не запасной вариант, и даже не запасной вариант запасного варианта. Но все же казалось, что моя давняя мечта написать книгу наконец-то осуществится. Мы доработаем детали, когда я вернусь домой.

Обратно в квартиру я плыла на облаке, уставшая и ликующая от того, что только что произошло. Ведь это еще не все! В тот вечер у меня был запланирован ужин с президентом Interweave, и, конечно же, именно тогда она должна будет сделать мне то предложение, из-за которого меня пригласили в Лавленд и на которое я отвечу согласием. А завтра с триумфом я полечу домой. В предвкушении праздника я позвонила в авиакомпанию и обналичила 20 000 миль для постоянных пассажиров за повышение класса обслуживания. Казалось вполне уместным лететь домой первым классом вместе с другими преуспевающими бизнесменами, ведь все шло так гладко.

Вечером мы отправились в другой шикарный ресторан на Четвертой улице. Мы пили вино «Мальбек», от которого зубы Мэрилин приобрели чернильно-голубой оттенок. Мой «лосось на доске» состоял из куска лосося на кедровой планке, точно такой же, как те, что мы использовали для отделки сарая во дворе. Я так нервничала, что сидела, подложив под себя руки, а когда отлепила их от сиденья из искусственной кожи, раздался громкий пук, и мне оставалось надеяться, что Мэрилин этого не слышала.

Во время нашего разговора до меня наконец дошло, что Мэрилин упорно продвигает Лавленд как отличное место для жизни. Продвигает так, будто любое будущее мое и Interweave будет зависеть лишь от моего непосредственного присутствия. Я только-только уехала из Сан-Франциско, очень решительно, намереваясь обрести более спокойную, более творческую жизнь в штате Мэн. Упорным трудом мне удалось создать себе репутацию в вязальной отрасли и найти работу, приносящую удовлетворение, независимую и самодостаточную. И пока я таращилась на кедровые планки, появилась простая, душераздирающая мысль – пусть этот поезд дальше едет без меня.

В ту ночь рыба легла тяжким грузом в моем животе. В предрассветный час я внезапно вскочила в испуге.

Мне послышался мужской крик. Это снаружи? Больше я ничего не слышала – ни звука убегающих шагов, ни воплей, ни сирен, ничего. С колотящимся сердцем я включила люминесцентную лампу и вздрогнула, увидев десятки мотыльков, порхающих под потолком. Я слышала, как тикают часы в соседней комнате, как медленно и монотонно падают капли воды из душа в ванной комнате.

На следующее утро Мэрилин заехала за мной, чтобы позавтракать вместе перед моим отъездом. Она сделала крюк, чтобы показать мне озеро Лавленд. К этому времени она уже знала, что я люблю ходить под парусом. «Смотри! – она указала на игрушечные парусники, плескающиеся на мелководье. – Здесь тоже можно плавать».

Но я думаю, мы обе понимали, что это не сработает. Как незнакомцы на первом свидании, мы достигли того критического момента, когда один человек рассказывает о своей любви к сыру, а другой – о неизлечимой непереносимости лактозы.