Книжная дама из Беспокойного ручья

Вспомнилось обещание Дока. Если удастся выторговать у него побольше еды, я могла бы поделиться ей с учениками.

Винни тяжело вздохнула, погладила Юнию по шее и тайком забрала у меня яблоко, положив его себе в карман.

– Младенец не выжил, – чуть ли не шепотом говорила она.

Опечаленная известием, я повернулась к школе и увидела покрасневших мальчиков, смотрящих из окон. Среди них был Генри.

– Я обязательно передам ему яблоко, – клялась Винни, хлопая по карману. – Будь осторожна и передавай привет Марте Ханне и детям. – Она направилась к входу. От заданного темпа у нее сильно топорщилось платье.

Генри прижался к стеклу, не спуская с меня глаз. Я улыбнулась и шепотом пообещала привезти еды. Мальчик разразился слабым смехом. Тщедушные попытки приподнять окно закончились провалом из-за катастрофической нехватки сил. Он закашлял, прислонил красные от сыпи руки к окну и с огромным трудом на прощание сказал: «До свидания, книжная дама». Призрачный отпечаток его ладони медленно испарялся с поверхности стекла. От страха спину пронзали тысячи иголок.

Глава 22

Выехав со школьного двора, я остановилась на дороге, чтобы перепроверить вьюки. У меня не было журнала для мистера Прайна, поэтому следующей остановкой была хижина Марты Ханны. Может, удастся побыть с ней немного подольше.

Пока Юния везла нас по дубовому лесу, топча стеблелисты и яркие бальзамины, я напевала веселую мелодию, думая о медицинских анализах и еде. Интересно, сколько принесет Док? И сколько можно сдать крови? Тут мне вспомнилась статья о Марии-Антуанетте, потерявшей много крови во время родов. И ей вовсе не было больно.

Затем голову заняли мысли о книге Джексона Лаветта, причем они отвлекали меня с такой силой, что я даже перестала следить за дорогой, думая о его жизни и родне. Он въелся в память, подобно мелодии из популярной песни Бенни Гудмана «Голубая Луна», которая время от времени играла в радиоприемнике Харриетт. Я ругнулась и пообещала себе держать язык за зубами. Ведь подобные выходки могли стоить работы.

Юния тяжело выдохнула, пытаясь пристыдить меня. Я подняла голову и прижала руку к груди. Сердце колотилось. Казалось, будто где-то между деревьев прятался Фрейзер, поджидая моего появления.

От слепящего солнца пришлось прикрыться рукой. Вздох облегчения: никакого пастора тут нет, только Чертяга Джон, муж Марты Ханны. Но, судя по позе, расслабляться было никак нельзя. Его вид скорее сулил беспокойство, неприязнь и лишние проблемы.

– Книжная дама, – подозвал он меня, стоя в поношенных штанах и выцветшей рубашке. На плече висело длинное ружье. Чертяга Джон Смит был бутлегером, причем, как гласила народная молва, одним из лучших. Он носил черную широкополую шляпу с висящим бакулюмом енота, в который бутлегеры вставляли медную трубку, чтобы направить струю в нужную кружку и не пролить драгоценную жидкость на землю, а еще это служило отличным знаком того, что владелец шляпы был в деле и всегда готов утолить жажду клиента.

– Мистер Смит. – Я нарисовала на лице слабую улыбку, вцепившись в седло.

– Мэм, должен признаться, у нас есть одна проблема с вашими книгами. – Он снял шляпу, со всей серьезностью взглянув на меня.

Улыбка тут же исчезла.

Юния выдохнула горячую струю воздуха. Я натянула поводья вспотевшими руками.

Чертяга Джон продолжил:

– Дети не делают работу по дому, а вчера Марта Ханна опоздала с моим ужином. На целый час! Литература их только портит. У девочек уже накопилась целая стопка белья для стирки и шитья, а им хоть бы хны. Мальчики тоже бездельничают: рыбу не ловят, в огород не ходят. Просто невозможно заставить их работать. Они то и дело сидят и читают эти дурацкие книжонки, которые вы постоянно нам приносите. Я больше так не могу. И не хочу.

– Простите, мистер Смит, – сожалела я, но любовь детей к книгам тронула меня до глубины души. Без литературы они перестанут учиться, ведь отец запретил ходить в школу. Хотя по закону никто не имел право препятствовать человеку получать знания. Но многие в этих краях вообще не слышали о таких словах. Тут действовали свои правила, которые только усложняли получение и без того сложных вещей. Родители собирали детей в школу только по собственному желанию, а не из-за каких-то прописных истин, выдуманных городскими людьми в тысячах километров отсюда.

– Они впустую тратят керосин и жгут свечи. Так, черт возьми, можно разориться! – жаловался Чертяга Джон.

Сунув руку в сумку, я достала склеенный лентой журнал и библиотечный альбом.

– Возможно, это будет вам полезно, сэр.

Он поморщился, покачав головой.

– Мне не нужны эти бесполезные книжонки, которые только отнимают время. Жир, фитили, еда! И все ради чьих-то умных мыслей на бумаге. Слишком дорогое удовольствие! У меня весь огород зарастет сорняками, если лениться и ничего не полоть. Бесполезная трата времени.

– Это «Жизнь мальчиков». И вот еще, взгляните, сэр. Здесь много советов по уборке и шитью.

Он сжал руки в кулаки.