Когда поют деревья

Аннализа перевела взгляд на Томаса – он сдержанно улыбнулся. Ей внезапно стало стыдно, что она не рассказала о Селии. Томас не знает, что стал отцом. Она в этом почти уверена. Иначе он бы наверняка спросил о дочери. Селия очень на него похожа, если он ее увидит, то сразу все поймет. Господи, как много навалилось сразу. Аннализа подумывала его разыскать, но не могла решиться. Может, она совершила ошибку?

– Как твои дела? – спросил он. – Чем сейчас занимаешься?

– Хорошо, спасибо, – с трудом выдавила Аннализа. – Просто забежала кое-что купить по пути домой.

Аннализа видела радость, проступающую в его лице и глазах. Эта радость говорила о том, что она по-прежнему в его мыслях. Томас посмотрел на нее так, словно они были одни во всей вселенной, и спросил:

– Где ты теперь живешь?

Робин отошла в сторону и завела разговор с Митчем.

– В Бар-Харборе, – ответила Аннализа, чувствуя, как дрожит ее голос.

Стоять вот так, лицом к лицу с Томасом – это было слишком. Напряжение в воздухе сгустилось, точно туман, укрывающий по утрам Грейстоун. Аннализа боролась с головокружением и чувствовала, что выражение лица выдает ее.

Она злилась из-за того, что Томас видит Аннализу такой – что на ее лице написано, как сильно он на нее действует даже после стольких лет. Надо во чтобы то ни стало убираться отсюда. Митч явно не все знает: она своими глазами видела фото.

– В любом случае мне надо бежать, – сказала Аннализа. – Приятно было тебя увидеть. Хорошо, что все в порядке.

Только бы он не услышал в ее голосе слабину.

Томас оглянулся на рыжую девушку, словно хотел объясниться, и ему надо было многое сказать.

– Да, я тоже рад, что у тебя все хорошо.

Больше нельзя было ждать ни минуты. Улыбка и обаяние Томаса только растравляли старую рану и посыпали ее солью, приводя Аннализу в панику.

– Мне пора, – выпалила она, надежда на побег придавала ей сил.

У Томаса поникли плечи, и он весь будто съежился.

– Понятно. Что ж, рад был тебя видеть.

Кажется, он был удивлен спешкой Аннализы.

Но она ничего не могла поделать со своей паникой. Помахав рукой Митчу и рыжеволосой девушке, Аннализа поспешила прочь. Она чувствовала взгляд Томаса, даже не оглядываясь. Вопросов осталось множество, задавать их не было сил.

Почему Томас не разыскал ее после возвращения? Она терялась в догадках, особенно с учетом того, что он не привез ту девушку домой. Другое дело, что Аннализа в любом случае не дала бы этому предателю второй шанс. Неважно, чем закончились их отношения с Линх – все равно он ее поцеловал. А где поцелуи – там явно есть что-то еще. Война – не повод обманывать ее доверие и топтать их любовь.

Не то чтобы она желала вернуть Томаса. Хотя нельзя было отрицать: она до сих пор сильно его любит. По крайней мере, Аннализа считала, что дело в другом. Просто слишком больно было видеть его снова.

Аннализа нырнула в «Плимут», припаркованный на Конгресс-стрит, и плюхнулась на сиденье. Она задыхалась, пытаясь вернуть равновесие, утраченное после того, как Томас пошатнул ее мир. Прижав руку к груди, она сосредоточилась на дыхании, глядя сквозь лобовое стекло на машину впереди и оживленную улицу. А что, если он сейчас постучит в окно? Да у нее же тогда случится сердечный приступ. Аннализа обернулась и обвела взглядом площадь перед рынком. Туда-сюда сновали люди, но, к счастью, Томаса среди них не было. Дыхание стало постепенно выравниваться.

Почему после стольких лет он до сих пор так сильно на нее действует?

Потому что это любовь, ответила себе Аннализа, а сердцу не прикажешь. То же самое она чувствовала к отцу – она ненавидела его за зло, которое он причинил им с мамой, однако все равно прощала грехи и обнимала. Это болезненная, но неизбежная оборотная сторона любви.

Аннализа тронулась с места, боясь, что Томас пойдет ее искать и найдет на этой улице. Она давно не бывала возле магазина Уолта, но что-то потянуло ее к старому дому. Припарковавшись по соседству, она вышла из машины. На нее нахлынули воспоминания об Уолте, о часах, бивших в полдень и в полночь, и о том дне, когда Джеки Бартон зашла в магазин и предложила Аннализе место для ее картин в своей галерее. Они с бабушкой продали дом, и теперь в бывшей часовой мастерской размещался бутик модной одежды.

Подняв глаза на свой балкончик, Аннализа отчетливо представила их с Томасом – как они стояли там в тот единственный раз, когда он был у нее дома. Она вспомнила, как дрожащим пальцем показывала в сторону Вьетнама, полная страхов о том, что их ждет впереди. Если бы только она не поехала на Гавайи… Воспоминания заставили ее перевести взгляд на Пизанскую ель и телефонную будку через дорогу от дома – она вспомнила ту картинку, которую нарисовала Томасу, когда он был в тренировочном лагере.

Заглянув в машину, Аннализа взяла горстку мелочи, зашла в телефонную будку и прикрыла дверь за собой. Она годами смотрела на эту будку с балкона, придумывая воображаемую жизнь для людей, которые в ней бывали, но ни разу не заходила в нее сама. До сегодняшнего дня.

Когда Nonna подняла трубку, Аннализа сказала: