Коктейль из развесистой клюквы

   – Димедрол, элениум, реланиум, – блистеры со знакомыми названиями я откладывала в сторонку. – Ну, что будем пить?

   Я потянулась к кучке лекарств, и тут меня как обухом по голове ударило – аж в глазах потемнело!

   – Черт побери! – воскликнула я.

   – Это не черт, это я, Колян, – прошептал в темноте голос мужа. – Извини, я свет выключил, сейчас опять зажгу…

   Лампа под потолком снова вспыхнула.

   – Тебе чего надо? – неприветливо спросила я, недовольная тем, что мне помешали.

   – Попить, – Колян прошел прямиком к кулеру.

   Со смешанным чувством зависти и восхищения я посмотрела, как ловко он обращается с не прирученным мною устройством. Одно слово, программист! Работник умственного труда!

   – Ты будешь? – Муж протянул мне чашку.

   – Нет, я уже.

   – Ага. Ну, я пошел. – Выпив воду и аккуратно поставив в мойку пустую чашку, Колян удалился.

   Я придвинула к кухонному столу табуретку, села и выдавила на стол по одной таблетке из каждой упаковки снотворного. Долго смотрела на белый кружочек неглазурированной таблетки димедрола и нашла, что она очень похожа на таблетку сахарола. Разница только в упаковке. Но если наковырять снотворных таблеток из блистера и пересыпать их в пузырек из-под сахарозаменителя, то перепутать будет очень легко…

   У меня снова потемнело в глазах, хотя на этот раз свет никто не выключал. «Саркофаг для «Ауди»!» – внезапно вспомнила я слова Лазарчука.

   Да ведь Вовка Горохов, знатный любитель сахарола, ездит как раз на «Ауди»! Или о нем уже нужно говорить в прошедшем времени – «ездил»?! Уж не про Вовку ли рассказывал наш капитан, повествуя о самоубийце, напившемся снотворного?

   Я вскочила с табурета и пару раз пробежалась по кухне, даже не заметив, что топчу ногами рассыпавшиеся таблетки. Вчера, когда мы с Вадиком убывали на съемку в детскую больницу, Горохов помахал нам ручкой и пошел в телекомпанию. Полагаю, трепать языком и пить обещанный ему кофе.

   Вовкина привычка без счету сыпать в кофе сладкие таблетки из флакончика с надписью «Витамины» в наших телевизионных кругах была притчей во языцех. Если какой-нибудь придурок из числа наших шутников решил разыграть Горохова и насыпал в его дежурный пузырек димедрола, Вовка вполне мог налакаться снотворного. Горький вкус кофе не насторожил бы его. Скорее всего, Вовка подумал бы, что насыпал в чашку слишком мало сахарола. И, вероятно, добавил бы еще несколько таблеточек. И снова попробовал! И еще добавил! И опять глотнул!

   – Пойду спрошу! – наконец сказала я сама себе и потопала в гостиную, к походному биваку нашего бравого милицейского капитана.

   Серега уже благополучно слез с пальмы и перебрался на диван, где свернулся под шотландским пледом, как странствующий Байрон, взлохмаченный и загадочно бледный. Вообще говоря, из нашего сурового мента в сочетании с пледом получился на диво уютный клетчатый калачик. Я бы полюбовалась им подольше, но мне очень хотелось озвучить пару вопросов.

   – Лазарчук, ты спишь? – спросила я, понизив голос.

   Получилось довольно таинственно. Видимо, спящий Лазарчук как раз смотрел какой-то мистический сон, потому что на мой вопрос он ответил без промедления и весьма своеобразно:

   – Ве-ечным сном.

   Смекнув, что в сновидении капитана я, похоже, выступаю в роли неких высших сил, я тут же решила использовать данное обстоятельство для получения правдивых показаний, а потому тихонько провыла:

   – Не ври мне, Лазарчук! Отвечай честно, как в судный день: кто попал в бетономешалку?

   – Бетон, – честно пробормотал в ответ сыщик.

   Я тихо чертыхнулась и подправила некорректный вопрос:

   – Я спрашиваю тебя, кто был в «Ауди»?

   – В ауте были все, – с готовностью признался допрашиваемый.

   – «В ауте были все»! – шепотом передразнила я. – Шокирующие откровения капитана Лазарчука!

   Серега неспокойно заворочался, и я поспешно сменила тон и умиротворяюще промычала несколько тактов реквиема. Почему-то эта музыка показалась мне подходящей к случаю.

   – Лазарчу-ук! Ты меня слышишь? Отвечай, какая была «Ауди»? Красная? – Я снова склонилась над спящим.

   – Красная, как кровь! – вдруг громко воскликнул капитан, совершенно неожиданно отреагировав на упоминание красного.

   Выдав эту ценную информацию, он порывисто сел, открыл глаза и уставился на меня, сонно моргая.

   Чтобы не разбудить спящего, свет в гостиной я не включала, и помещение освещал только свет полной луны, с любопытством заглядывающей в окно, которое с вечера забыли зашторить. Допускаю, что в призрачном лунном свете моя фигура в длинной и просторной – с Иркиного плеча – батистовой ночнушке смотрелась несколько потусторонне. Но не настолько же, чтобы повергнуть в мистический ужас бывалого опера! Дальнейшие нелогичные действия капитана я могу объяснить только дезориентирующим сочетанием потребленного алкоголя и страшного сна. Очень, знаете ли, не хочется думать, что появление у постели мужчины моей полураздетой персоны заставило этого самого мужчину опрометью спасаться бегством. Нет, я уверена, Лазарчук просто не понял, что у его изголовья стояла всего-навсего я, а вовсе не Смерть с косой!