Коктейль из развесистой клюквы

   Хриплый крик, который издал Серега, неприятно напомнил мне знакомого больного лося из передвижного зоопарка. Приезжала как-то к нам в город такая звериная тюрьма на колесах. Так вот, тамошний сохатый маялся какой-то хворью и периодически басовито ревел, пытаясь сообщить окружающим о своем дурном самочувствии. Лазарчуку, похоже, тоже было здорово не по себе: он слетел с мягкого дивана, как будто это была раскаленная сковорода, и рванул к двери, но в потемках сбился с курса и заблудился в углу.

   Доблестный капитан никогда прежде не казался мне истеричной личностью, способной пошло брякнуться в обморок при виде самого заурядного привидения. Удивленная его реакцией, я застыла на месте.

   – Кто? Что? – в гостиную один за другим влетели Колян и Моржик.

   Запыхавшиеся мужики в трусах напоминали пару марафонцев. Ирка от них поотстала – подруга на ходу пыталась задрапироваться в простынку, но не могла, потому что перепутала стороны полотнища, полутораметровая ширина которого не позволяла охватить ее монументальные формы.

   – Там, – сказала я, указывая в угол.

   Ирке хватило соображения щелкнуть выключателем, и в гостиной зажегся верхний свет. Стало видно, что на полу под пальмой сидит, потирая руками ушибленные места, взъерошенный Лазарчук в нижнем белье.

   – Он что, упал с дерева? – удивился Колян.

   – Он что, спал на дереве?! – еще больше удивился Моржик.

   – Нет, спал он на диване, – ответила я. – А на пальму полез, когда проснулся.

   – Но зачем? – выразила общее недоумение Ирка.

   Я промолчала. На этот вопрос должен был ответить сам Серега.

   – Зачем! – повторил он, злобно зыркнув в мою сторону. – Затем, что спасался бегством.

   – И прыгством, – подсказал Колян, удачной пантомимой изобразив ловкий обезьяний прыжок на дерево.

   – Но от кого? – не отставала Ирка.

   – Да от меня же, – с досадой ответила я.

   – С этого места попрошу подробнее! – напрягся мой муж.

   – Ой, да расслабься ты! – воскликнула я, на ходу сочиняя невинную версию своего появления вблизи постели Лазарчука. – Мне не спалось, я пошла на кухню, нашла снотворное и тут услышала голос Сереги. Я подумала, что его тоже мучит бессонница, и зашла предложить ему таблеточку. А он, оказывается, спал и разговаривал во сне.

   – Вот бессонница меня никогда не мучила! – проворчал Серега, явно намекая на то, что я, в отличие от бессонницы, причинила-таки ему реальное беспокойство.

   – Значит, тебя мучила нечистая совесть! – парировала я. – Ты во сне повторял: «Кровь… кровь… красная!»

   Ирка испуганно вздрогнула.

   – Кстати, о красном! Я вижу, еще осталось немного вина? – Колян дипломатично сменил тему.

   Сообразительный Моржик подхватил со стола с остатками трапезы недопитую бутылку «Хванчкары».

   – Давайте вместо снотворного примем по пятьдесят граммов и мирно разойдемся по спаленкам! – предложил мой мудрый супруг.

   Так мы и сделали. Через полчаса в доме было темно и тихо. Спали все, даже я. Запитое «Хванчкарой» снотворное подействовало. Последней мыслью, промелькнувшей в моем затуманенном мозгу перед сном, было твердое решение завтра же разузнать все, что можно, о забетонированной «Ауди».

   Пятница

   Утро, как водится, наступило неожиданно и много раньше, чем хотелось бы: Мася проснулся на рассвете, слез с кровати и пошел на веранду, где с новыми силами принялся добывать с высокого подоконника горшок с геранью. Хорошо выспавшийся малыш был в прекрасной спортивной форме и на сей раз преуспел. Керамическая емкость шарахнулась с метровой высоты – к счастью, не зацепив предприимчивого ребенка! – и рванула так, словно в ней помещался не мирный цветочек, а боевая граната. Осколки глиняного сосуда разбросало по всему полу, а комья хорошо удобренной земли – и по стенам. Сама герань улетела к порогу, прямо к ногам подоспевшей хозяйки дома.

   – Дети возложили цветы к подножию монумента! – сказала по этому поводу Ирка, начав при виде учиненного моим потомком разгрома сердито сопеть. – Я чувствую себя памятником. – А после паузы, носком тапки пошевелив увесистый ком сырой земли, добавила: – Надгробным.

   – Памятники сохраняют хладнокровие и невозмутимость в любой ситуации, – напомнила я.

   – Мне не нравятся ситуации, в ходе которых гибнут мои любимые домашние растения, – призналась подруга. – Вчера Серега помял пальму, сегодня Колюшка грохнул герань. Что будет дальше?

   В ответ на ее вопрос из ванной, в которую, проигнорировав нашу тусовку на веранде, только что шмыгнул пробудившийся Колян, донесся шум падения и гневный крик:

   – Какая зараза повесила над дверью горшок?!

   – Ты сделала перестановку в сортире и как-то необычно расположила унитаз? – обернулась я к подруге, которая страдальчески опустила углы рта, уподобившись греческой маске трагедии.

   – Это был цветочный горшок, – без выражения сказала Ирка. – Красивое польское терракотовое кашпо с традесканцией. Она так изящно декорировала дверной проем…

   На веранду ступил Колян, похожий на римского патриция в тоге и венке: замотанный в белую простыню и с обрывками зелени на высоком челе.