Коктейль из развесистой клюквы

   Подруга откровенно веселилась. Из меня получилась карикатурная пародия на Мимино, зато в паре мы с Иркой смотрелись очень органично: тощий носастый джигит и его подруга, дородная славянская матреха. Для полноты образа в супермаркете рядом с магазином «Подарки» мною был прикуплен реквизит и другого рода: бутылка «Хванчкары», килограмм мандаринов в пластмассовой сеточке и роскошный пучок кинзы, который свободно можно было использовать вместо веника.

   – Дэвушка, стучи! – репетируя кавказский акцент, вполголоса велела я Ирке.

   – Гав? – строго спросила из-за забора собачка, отличающаяся прекрасным слухом.

   – Да, дорогой! – пропищала Ирка, повинуясь взмаху зеленого веника в моей руке. Засучив рукав куртки, подружка так треснула кулаком по воротам, что дворовая собачка от возмущения потеряла голос.

   В доме за забором со скрипом отворилось окно и послышался незабываемый голос бабы Маши:

   – Хто-о та-ам?!

   Старуха вопила так, словно находилась на другом берегу ревущей горной реки. Я улыбнулась своим воспоминаниям. Сколько раз я слышала этот сторожевой крик, неизменно громкий, без поправок на время суток! Баба Маша и во времена моего у нее жительства отличалась поразительной бдительностью и великолепной реакцией. Редкий гость успевал стукнуть в калитку дважды – старушка с первым же ударом возникала в окошке, отбивая хлеб у собственного сторожевого песика! «Хто-о та-ам?!» – пугающе орала она почтальонше, представителям всяко-разных компаний, сборщикам подписей и школьницам, притормозившим у забора, чтобы поправить гольфики. Если чужой человек откликался, отвечая на поставленный вопрос, то баба Маша исторгала из своих голосовых связок вопль номер два: «Чаво нада-а?!»

   – Свои! – нахально гаркнула Ирка.

   – Чаво на-а-ада?! – донеслось со двора.

   Подруга вопросительно посмотрела на меня.

   – Вай, мамаша, нэ крычи так, дарагая! – с великолепным кавказским прононсом вскричала я в ответ. – Аткрывай двери, дарагие гости прышли!

   Я знала, что говорю. Бабкина строгость к пришлому люду не шла ни в какое сравнение с ее гостеприимством. Если постучавший в ее дверь мог доказать, что он не просто посторонний человек, а родственник, знакомый, представитель власти или какое-нибудь ответственное лицо вроде почтальона или инспектора горгаза, баба Маша становилась бесконечно дружелюбной, общительной и хлебосольной. Особенно тепло она принимала заезжую родню своих постояльцев, которые, к слову говоря, не всегда были от этого в восторге. Помню, в каком я была шоке, когда однажды ночью, вернувшись из служебной командировки, тихо, чтобы никого не разбудить, прокралась через двор к своему флигилю, вошла и, не зажигая света, присела на диван, а он вдруг заорал человеческим голосом! Оказалось, что в мое отсутствие ко мне в гости без предупреждения нагрянула троюродная сестра, которую добрая баба Маша не только накормила-напоила, но и спать уложила – на моем диване.

   – Какие-такие гости? – вполне доброжелательно поинтересовалась хозяйка дома, приоткрывая калитку, чтобы просунуть в нее остренькое коричневое личико.

   Я против воли посмотрела под ноги, на вертящуюся внизу собачку. Баба Маша и ее старая такса Дуся были настолько похожи друг на друга, что у меня иногда возникало подозрение – уж не родня ли они?

   – Здрасте, – заискивающе улыбнулась бабушке Ирка.

   – Мамаша, у тэбя мой пылимянник, да? – спросила я, слегка перестаравшись с акцентом.

   – Какой пельменник? – не поняла старушка.

   – Он спрашивает, у вас ли живет его племянник. – Ирка добровольно взяла на себя роль толмача.

   – Аслан его зовут, – подсказала я.

   – Асланчик? – Баба Маша обрадованно всплеснула руками. – У меня, конечно, у меня! А вы, стало быть, дядя его? Я баба Маша, а вас как зовут?

   Как на грех, из моей памяти вдруг улетучились все кавказские имена! Замявшись, я посмотрела на Ирку.

   – Артишок! – ляпнула она, посмотрев на пучок кинзы.

   Я сделала страшные глаза, Ирка виновато улыбнулась.

   – Артишок Казарян, – гортанно повторила я, гипнотизируя впечатленную бабушку антрацитовым блеском стекол в темных очках. – Зови Аслана, мамаша!

   – А нету его, – сокрушенно вздохнула баба Маша.

   – Пачему?

   – Так с работы еще не вернулся. – Старушка посторонилась и шире распахнула калитку. – Да вы проходите, проходите, вместе его подождем!

   – Дэржи, мамаша! – Я торжественно вручила бабуле зеленый веник и с намеком булькнула бутылкой. – Гулять будэм! Аслана ждать будэм!

   – Звонить ему будем, – подсказала Ирка, жонглируя авоськой с мандаринами. – Вы ж, бабуля, наверное, номерок его мобильника знаете? Вот и позвоните.

   Я засемафорила нарисованными бровями, Ирка сделала рукой успокаивающий жест – мол, не волнуйся, помню, о чем договорились. Залихватски подмигнув бабушке, она попросила:

   – Только вы сразу Аслану не говорите, что к нему дядя приехал. Пусть это будет сюрприз! Придумайте что-нибудь, чтобы он немедленно домой вернулся. То-то радость будет!

   – Щас все устроим! – Старушка с искренним интересом посмотрела на крупные мандарины и засеменила в дом.

   – Думаешь, получится? – шепотом спросила меня Ирка.

   Я пожала плечами, едва не зацепив низко свисающие поля кепки: