Читаем Колибри полностью

– В общем, мой старый друг сообщает мне, что Дами-Тамбурини задумал меня разорить. А у Мирайдзин чуть раньше поднялась температура, и я сомневался, ехать или не ехать в тот вечер. Как вы думаете, что в подобных случаях делает человек?

– Что?

– Садится и уезжает, вот что он делает. А потом, назавтра, на свежую голову обдумывает, как обстоят дела. Правильно?

– Совершенно верно.

– Пытается понять, правда или нет, что его постоянный партнер нанял профессионала, желая его разорить. И в данном случае возникает еще один вопрос: почему? Но на свежую голову, по здравом размышлении. Верно?

– Верно.

– Для меня – нет.

– Вы остались?

– Да, я остался играть.

– И выиграли невероятную сумму.

– Да.

– Выиграли у своего напарника по теннису или у своего старого друга?

– У своего напарника по теннису, того, который хотел видеть мои слезы. Я был в шаге от полного краха. В крошечном шажке.

– То есть?

– Я поставил на сумму, которой у меня нет.

– Сколько?

– Не скажу, мне неловко. У меня таких денег не было и нет, и, проиграй я, мне пришлось бы несладко.

– Но вы же не проиграли?

– Нет. У меня был бубновый валет против валета треф.

– Во что вы играли?

– В «Техасский холдем».

– Что это?

– Покер по-техасски.

– Сильно отличается от обычного покера?

– Ну, в общем, немного усложнен. У каждого игрока две закрытые карты и пять открытых, то есть общих.

– Что-то вроде «телезины».

– Да. Разновидность.

– «Телезины» или «терезины»? Я так и не понял.

– Думаю, обеих. Это итальянские искажения «Теннесси», ее американского названия.

– В самом деле?

– Да. В Америке в покер играют в разных штатах по-разному. Техасский вариант наиболее распространенный. Разработан специально для контроля за выигрышами и проигрышами, чтобы люди не разорялись, как частенько случается в Теннесси. Но вчера ночью это не сработало. Вчера ночью я был в шаге от краха.

– Но потом все же выиграли.

– Да. Крах потерпел Дами-Тамбурини. Он стал проигрывать и требовал переиграть партию в надежде отыграться, и опять проигрывал и требовал переигрывать, и так раз за разом, пока мы не остались с ним один на один, это была наша игра, наш личный счет. Я играл без остановок, без передышки. За двадцать минут, даже меньше, за четверть часа я выиграл уйму денег.

– Сколько?

– Мне неловко признаться и в этом.

– Почему? Вы же не проиграли их.

– Я их не проиграл, но все равно в этом деле замешан.

– Сколько?

– Восемьсот сорок тысяч.

– С ума сойти!

– Еще бы, удваивая ставки…

– А у вашего друга есть такие деньги?

– Найдутся. Его семья владеет инвестиционным банком, землями, виноградниками, минеральной водой, недвижимостью… Но я от них отказался. И поэтому звоню вам.

– Как отказался? Почему?

– Потому что их слишком много. Что с ними делать? Там был и нотариус, который всегда к услугам в случаях крупных проигрышей, но и он оказался в тупике, не знал, как выкрутиться.

– То есть вы выиграли восемьсот тысяч евро и оставили их там?

– Восемьсот сорок тысяч. Да.

– Черт побери…

– Вы считаете меня сумасшедшим?

– Да нет. Просто необычно.

– Я их не взял, но попросил кое-что взамен.

– И что же вы попросили?

– Видите, доктор Каррадори, был рассвет, в соседней комнате в гамаке спала Мирайдзин, я дал ей таблетку тахипирина. Я выдохся, четверо находившихся рядом выдохлись еще больше. Через два часа я должен был быть в больнице на работе. На столе валялись карты – гибель того, кто шестью часами раньше был моим другом…

– И что же? Что вы попросили взамен?

– Вдобавок я сгорал от стыда за все, что наделал. За то, что поехал играть, несмотря на поднявшуюся у Мирайдзин температуру. За то, что не вернулся домой, когда меня настоятельно просили. За то, что вошел в раж, когда проигрывал, и вовремя не остановился, как делаю обычно. За то, что еще больше разошелся, когда стал выигрывать, выигрывать, выигрывать, пока не дошел до абсурда, выиграв эту сумму.

– Ну хорошо, это был шок. Что же вы попросили взамен?

– Мне было стыдно за то, что я играю, за то, кто я есть, за то, как прошла моя жизнь. За то, что я потерял всех, кого любил, потому что, как ни крути, все они ушли, доктор Каррадори, все, никого не осталось…

– Мы говорили, что есть ребенок.

– Я стыдился и за внучку, оставленную в гамаке: я стыдился, и мне было жаль себя, нестерпимо, до ужаса. И сделал то, что ни один игрок никогда не сделает.

– И что же именно?

– Я рассказал все то, что рассказываю вам сейчас, тем четырем несчастным, которым, несомненно, было так же стыдно, как и мне. Я сказал и о другом, о чем не часто говорят за игорным столом, но что испытывают все.

– То есть?

– Я сказал, что по мере того, как я выигрывал эти деньги, моя жизнь, которую я веду сейчас, становилась все более убогой. Я выиграл пятьдесят тысяч евро и решил, что куплю себе новую машину, потому что моя нынешняя внезапно показалась мне рухлядью. Но прежде я никогда не думал, что езжу на развалюхе. Понимаете?

– Понимаю.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Женский хор
Женский хор

«Какое мне дело до женщин и их несчастий? Я создана для того, чтобы рассекать, извлекать, отрезать, зашивать. Чтобы лечить настоящие болезни, а не держать кого-то за руку» — с такой установкой прибывает в «женское» Отделение 77 интерн Джинн Этвуд. Она была лучшей студенткой на курсе и планировала занять должность хирурга в престижной больнице, но… Для начала ей придется пройти полугодовую стажировку в отделении Франца Кармы.Этот доктор руководствуется принципом «Врач — тот, кого пациент берет за руку», и высокомерие нового интерна его не слишком впечатляет. Они заключают договор: Джинн должна продержаться в «женском» отделении неделю. Неделю она будет следовать за ним как тень, чтобы научиться слушать и уважать своих пациентов. А на восьмой день примет решение — продолжать стажировку или переводиться в другую больницу.

Мартин Винклер

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза