Колибри

– Типично для игрока: превращать собственную жизнь в мерзость, надеяться, что она изменится с выигрышем, хотя в действительности желания что-то изменить он никогда не испытывал. Я выиграл уже больше двухсот тысяч и видел себя на Мальдивах или в Полинезии, в роскошных местах, куда на самом деле никогда не собирался. Четыреста тысяч, и вот уже появляются ассистенты, слуги, поварихи, личные водители, гувернантки, словно я не желал ничего другого, как только перестать заниматься собой и своей Мирайдзин. Шестьсот тысяч, и вот я уже бросаю работу, выхожу на пенсию, как если бы моя работа, которой отдано тридцать пять лет, ради которой я принес себя в жертву и которой посвятил столько времени и сил, вдруг стала мне противна. Но это не так. Жизнь, которую я веду, мне отнюдь не противна, наоборот, мне она нравится, потому что, в отличие от многих других людей, у меня есть цель, и эта цель – вручить миру человека будущего, которого по великой и нестерпимой милости мне поручено взрастить.

– И вы это все им сказали?

– Да. И под конец добавил даже то, что любой игрок знает наизусть: ничего хорошего с выигранными в казино деньгами не выходит. И что по всем этим причинам я отказываюсь от восьмисот сорока тысяч.

– А ваш друг? А остальные? Что они сказали?

– Все рыдали. Клянусь. Они мечтали, что я пролью слезы, но я заставил расплакаться их. Но они рыдали не от боли, а от охвативших их чувств. Несколько патетично звучит, но это единственное, за что мне не стыдно.

– Так что же вы попросили вместо выигрыша?

– Попросил вернуть мне фотоархив моей матери. Я его подарил фонду этого Дами-Тамбурини, это тоже длинная история, не стану рассказывать. Много лет назад я подарил архив его фонду, связанному с его же банком, и попросил вернуть.

– Почему?

– Потому что внезапно, после испытанного мной сожаления, о котором я вам уже говорил, мне показалось, что я наконец понял, как в действительности обстоят дела. Я понял, что единственной ценностью, которой владел тот человек, был подаренный мной материнский архив.

– Браво.

– Те фотографии я им не дарил, я просто от них избавился. Под предлогом, что передаю их тем, кто сможет их оценить лучше меня, я сбыл с рук то, что моя мать оставила после себя, след ее пребывания на этой земле. Завтра я его заберу. Это моя победа, одержанная вчерашней ночью.

– Вы не жалеете?

– Ну вот еще! Послушайте, у меня нет проблем с деньгами. Мне всегда нравилось работать, и я никогда не мечтал о жизни рантье. Для меня те деньги стали бы проклятием. Это игра, страсть подростка, от которой я так и не избавился, продолжала мне угрожать. Я прожил жизнь под этой угрозой, но сегодняшней ночью заглянул ей в глаза. Увидел, как обстоят дела. Мне нужно было с кем-то поговорить об этом. Я вспомнил о вас.

– Правильно сделали.

– Сейчас я должен попрощаться. Я отнял у вас слишком много времени.

– О чем вы говорите? Вы прекрасно сделали, что мне позвонили.

– Благодарю вас, доктор Каррадори. Надеюсь вас скоро увидеть.

– Непременно вас навещу. Покажете фотографии из архива вашей матери.

– С удовольствием. Они прекрасные.

– Не сомневаюсь.

– До свидания, доктор Каррадори.

– До свидания, доктор Каррера.

Последнее (2018)

Луизе Латтес

23, Рю дю Доктер-Бланш

75016 Париж

Франция

Флоренция, 27 декабря 2018 г.

Дорогая Луиза!

Вот я тебе отвечаю. Вероятно, ты знала, что на этот раз я объявлюсь: разговор о колибри, эмменалгии, о том, почему мы не сошлись, не может кануть в бездну. Но это отнюдь не означает, что я собираюсь возобновить с тобой переписку. Единственное, что я знаю наверняка, так это то, что не могу возобновить с тобой какую бы то ни было связь.