Колючий мед

Переписав номера телефонов из последних двух объявлений, Вероника сунула записку в карман. Салон духов. Почему бы и нет? Как она отпустит Бу одного в Гётеборг, а сама отправится в школу домоводства, в которой даже не хочет учиться? На душе холодело, когда она представляла, как вернется в свою девичью комнату в Мальмё. Жизнь вдвоем с матерью, колонка во дворе и продавленные кресла. В доме царила тягостная атмосфера, хотя никто из них не хотел в этом признаваться. Эта атмосфера требовала от Вероники владения собой и сдержанности. После смерти отца мать стала чрезвычайно чувствительно относиться к любому нарушению порядка. Вероника ощущала себя словно в стеклянном доме. Как ей с этим справиться? Она уже не та, что прошлой весной, и ей уже не стать прежней. Да и не хочется. В глубине души бурлила тревога. Вероника подумала об афише Дорис Дэй на стене своей комнаты, о теплой осенней одежде и запахе резины, доносившемся из мастерской рядом с домом. Даже если ей удастся получить комнату в дешевом студенческом общежитии поближе к школе, все это казалось ей бессмысленным. Она видела фотографии девушек в школе домоводства, затянутых в несуразные накрахмаленные фартуки. Зачем ей все это теперь?

Взгляд Вероники упал на объявления о сдаче жилья на правой стороне газетной полосы.

Двухкомнатная квартира с удобствами во дворе, район Майурна[34], сдается с мебелью, 140 крон в месяц.

140 крон. Дорого, но не запредельно, если она устроится на работу и Бу сможет побольше трудиться в отцовской столярке. Может, он правда еще и грузчиком в порту сможет подрабатывать, как предлагал. Недостающую часть суммы можно одолжить у его родителей. Рискнуть и попросить помощи у матери? Может, и получится.

Перед глазами Вероники вставала двухкомнатная квартира – модные жалюзи на окнах и элегантный диван с креслами. Им будет нужна кровать, пусть не слишком широкая, но чтобы было не тесно вдвоем. Плита – хватит одной конфорки. Им много не нужно, питаться будут любовью. Ради любви можно пожертвовать комфортом. Она предложит этот план Бу.

С момента первого поцелуя прошла всего неделя, а кажется, будто целая жизнь. Когда они, слившись воедино, лежали в его постели, у Вероники возникало ощущение, что всю свою прежнюю жизнь она провела, отгородившись от внешнего мира ореховой скорлупой. Расколов скорлупу, Бу растормошил ее своими руками, мыслями, вопросами и языком. Перед самым уходом сегодня утром она почувствовала, что они уже больше не отдельные парень и девушка, а единое целое.

Пока никто ни о чем не догадывался. Если не считать племянницы госпожи Дункер в тот вечер за ужином. Франси, похоже, забыла свои подозрения, а мысли матери были заняты другим, она пыталась заполнить внезапно освободившиеся после возврата путевок номера. Поползли слухи о пчелах, отпугнув многих, кто собирался приехать в пансионат. Им пришлось унимать страсти и размещать объявления в местной газете о скидках, чтобы привлечь новых отдыхающих.

– Извините, мы закрываемся. – Библиотекарь требовательно позвякивала связкой ключей.

Вероника поспешно встала, закрыла газету и вышла, накинув на плечи легкий плащ. Некоторое время она бродила без устали, рассматривая витрины. Салон духов, кондитерская – почему бы и нет? Может, несмотря ни на что, посоветоваться с Франси?

2019

Голос на том конце провода дребезжит и настолько слаб, что я с трудом могу различить его в трубке:

– Алло?

– Слушаю, слушаю вас.

– Меня зовут Аста Аксельссон. Это Эбба Линдквист?

– Да.

– Очень рада. Не отвлекаю вас?

– Нет, не очень. Откуда вы? – Тушу сигарету в горшке с цветком.

– Дело в том, что моя дочь работает в приемной городской администрации и мы разговаривали с ней вчера. Я узнала, что вы ищете художника Бу Бикса. Вы приходили и спрашивали о нем, ведь так?

– Да, правильно. – Прижимаю трубку плотнее к уху.

– Так вот, понимаете, я была на открытии его скульптуры. Той красивой, с чертополохом.

Закрыв балконную дверь, усаживаюсь на кровать:

– Да?

– Ту, что стояла на площади Гамлебю.

– Точно, – говорю я. – Вы были с ним знакомы?

– Нет, но я знала его, потому что мой отец в то время был дорожным рабочим и монтировал скульптуру на постаменте. И, кстати, изначально это был фонтан. Помню, что возникли какие-то проблемы с подведением воды.

– Значит, вы присутствовали на открытии?

– Да, конечно. Ленточку перерезали, и все как полагается. Красную шелковую ленту. Мне разрешили взять ее потом домой, потому что я любила шелковые ленты, а они тогда были редкостью.

Дама откашливается.

– Хотя его самого на церемонии открытия не было – я имею в виду скульптора. Он не смог приехать, но пришли другие представители. Мэр города с супругой и несколько чиновников из администрации.

– Значит, вы никогда с ним не встречались? – спрашиваю я с нескрываемым разочарованием.

– Нет, к сожалению.

Дама на другом конце провода умолкает.

– Но вот что я хотела рассказать про псевдоним – вроде так это называется?

– Псевдоним? – переспрашиваю я.