Колючий мед

С работы до метро мы обычно шли вместе. Иногда заглядывали в кофейню на углу и выпивали по чашке чая. Эрик умел проявлять заботу в мелочах: наполнить чашку, принести еще одну салфетку, пропустить меня вперед. Однажды он рассказал, что в Норрланде у него осталась девушка – сорокалетняя гимнастка по имени Фрея. Они расстались, потому что Фрея очень хотела иметь детей. У Эрика не было планов дарить ребенку жизнь на Земле в таких враждебных климатических условиях, поэтому спустя три года их отношения зашли в тупик.

– Я ничего не имею против детей, – уверял он. – И люблю своих племянников больше всего на свете, но я настолько стар, что склонен рассматривать этот вопрос как сугубо политический. Нам пора поступиться удобством и начать проявлять заботу о тех, кто уже живет на этой Земле. А то, что мне нравятся младенцы, – еще не причина заводить своих.

Я кивнула, широко раскрыв глаза. Всякие идеалисты попадались на моем пути, но это был новый уровень. Мы разговаривали часами, обо всем. Эрик рассказал, что все еще пишет песни и тайно пытается записать сольный альбом – правда, идет так себе. С финансами у него ни шатко ни валко: любимый синтезатор заложен в ломбард. Периодически он ездил по концертам с друзьями-музыкантами, настраивал технику. Платили скромно, часто с ним рассчитывались ящиками пива.

В течение нескольких лет после завершения карьеры поп-звезды Эрик испытывал проблемы с алкоголем, но свою зависимость ему удалось обуздать, проработав четыре месяца в убежище для слонов в Индии. Похоже, у него было много друзей. Эрик любил природу и горные походы. Однажды он жил в лесу в палатке до тех пор, пока не отрастил полноценную бороду и не почувствовал себя Нэком[13].

– Вот бы в детстве иметь такого учителя в музыкальной школе, хотя ты ведь знаешь, что случается с теми, кто учится играть на скрипке у Нэка? – Эрик провел рукой по волосам.

Я отрицательно покачала головой – сказок я не знала.

– Ну как же? Завороженные сверхъестественной силой, ученики Нэка не могут остановиться и играют на скрипке до потери рассудка. Если исполнитель осваивает скрипку слишком быстро, скорее всего, он учится у Нэка. Это как Роберт Джонсон[14], про которого говорили, будто сам дьявол научил его играть на гитаре. А тот, кого угораздит влюбиться в Нэка, утонет.

Эрик улыбнулся так, что его щеки сверху вниз прорезали две морщины.

Мы вышли на улицу, я остановилась у банкомата и сняла пять тысяч крон, которые требовались, чтобы выкупить его синтезатор из ломбарда.

– Я не могу принять их, – глаза Эрика наполнились слезами, когда я всучила ему купюры.

– Считай, будто я тебе их одолжила. Сыграешь мне потом что-нибудь – это единственное, что я прошу взамен. Так, чтобы меня заворожило.

– Ты просишь не так уж и мало.

– Я понимаю.

Эрик рассмеялся и погладил меня по щеке.

– У тебя там взбитые сливки остались. От пирожного. На самом деле они были тебе к лицу.

Сунув палец в рот, он облизал его и задумчиво посмотрел на меня.

Раньше я всегда легко расслаблялась, приходя вечерами домой, а теперь стала взвинченной и неприкаянной. Я пыталась справиться с беспокойством, научившись складывать оригами.

– Оригами требует так много внимания, что вы просто не сможете думать ни о чем другом, – обещала девушка из книжного магазина, продавшая мне книгу. Чтобы найти оправдание просмотру сложных инструкций в Ютубе, я взяла себе в компанию Оскара, и мы вместе пытались сложить журавлей из квадратов цветной бумаги.

– Чем вы занимаетесь? – с интересом спросил Том.

– Да так, пробуем сложить зверюшек, – ответила я.

– А можно сложить корову?

– Посмотрим, – отозвалась я.

Но корову я Тому так и не сложила. Зато сложила Эрику прыгающую лягушку, сделав пятнадцать сгибов, и поставила ее на стол с микшером в аппаратной. Сердце билось так часто, что я подозревала у себя мерцательную аритмию. Я не знала, что творю, мною определенно руководила неизвестная часть моей души, о существовании которой я раньше даже не догадывалась. Я столкнулась с чем-то беспощадным, и шансов устоять никаких.

Влюблена на химическом уровне.

Эти слова постоянно всплывали в моей голове. Никогда их раньше не слышала, но ощущала себя именно так. Влюбленной на химическом уровне.

Я могла повлиять на свое состояние не больше, чем решивший выздороветь больной.

1955

– Скорее! Заходи и закрой за собой дверь!

Франси схватила ее за руку и втащила в свою комнату. Кузину можно было узнать с трудом. Половина лица вспухла, увеличившись вдвое. Глаз напоминает щель для монет на пылающей красной плоти. Вздувшаяся губа оттопыривается вниз.

– Господи, что случилось? – Вероника в ужасе глядела на Франси.

– Меня ужалила пчела. Несколько раз. Чертовка кусала меня, пока я спала. Похоже, она каким-то образом заползла в подушку. Я могу умереть!

Франси подбежала к зеркалу у туалетного столика.

– Как я людям на глаза покажусь? Я ужасно выгляжу! Что мне делать?

– Я могу принести дезинфектор. Врачу позвонить?