Колючий мед

– Нет, не нужно врача, – громко простонала Франси. – А ведь меня сегодня Бу должен был рисовать. Ну, как всегда. Почему мне так не везет? – Она театрально опустилась на небольшую табуретку с торчащими в стороны воланами из ткани. В ночной рубашке кукольного фасона Франси выглядела на табуретке украшением интерьера.

На туалетном столике рядами были выставлены бутылочки с маникюрным лаком, помада и коробочки с тенями и тушью. Там же стояла склянка с перекисью водорода, которую она периодически использовала, чтобы освежить свой цвет волос, и банка крема «Нивея». Еще Франси срезала розу с пышного куста во дворе и поставила ее в вазу. Похоже, она выбрала самый красивый и крупный цветок.

– Ну, елки-палки, когда чего-нибудь очень хочешь, обязательно ничего не выйдет. Вот поэтому никогда нельзя ничего хотеть. Я же выгляжу, как поросенок!

Франси попыталась выдавить несколько слезинок из здорового глаза.

– А ведь Бу отменил из-за меня сегодня свою работу. Теперь он, конечно, расстроится. Совершенно точно. Передай ему, что я паршиво себя чувствую и должна побыть в одиночестве до тех пор, пока не спадет отек. Ничего не поделаешь. – Она взглянула на свое отражение в зеркале и скривилась. – Кстати, ты не могла бы принести мне завтрак? Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел меня в таком состоянии. Захвати еще немного сырных шариков, оставшихся с вечера. И еще одну подушку, будь другом. Только мармелад не забудь – тот вкусный, с клубникой. – Франси умоляюще склонила голову набок.

– Я спрошу у Сигне.

Закрыв за собой дверь немного сильнее, чем было необходимо, Вероника споткнулась по пути об одну из веревок, которыми Сэльве пытался подвязать кусты жасмина. Проклятые кусты. В этом году жасмин заполонил весь сад. Он цвел совершенно беззастенчиво: его ветки, разрастаясь, лезли в окна и на стены построек, не думая о других цветах на клумбах – скромных анютиных глазках или капризных розах. Жасмин чем-то напоминал Франси. Он считал себя вправе занять все пространство своими жирными гроздьями абсолютно одинаковых цветков, распространяющих один и тот же аромат. Жасмин не тратил много времени на выращивание одного уникального цветка, как мак или долго зреющий подсолнух. Нет, он просто обнажался в новых позах, расточительно выставляя напоказ все те же цветки. Среди ветвей отовсюду торчали их кричащие, пламенно-желтые тычинки. Если бы цветы могли говорить, жасмин болтал бы обо всем подряд в пустоту, нимало не беспокоясь, слушают его или нет.

По пути на кухню Вероника столкнулась с Малюткой Мэртой – худой малокровной блондинкой, переболевшей испанкой и приходившей иногда в пансионат, чтобы помочь по хозяйству. Мама говорила, что на самом деле Малютке Мэрте больше всего нравилось участвовать в процессиях святой Люсии[15], но поскольку до Рождества еще далеко, все, что ей оставалось, – это вносить посильный вклад в ведение хозяйства, выполняя разные мелкие поручения. Например, носить белье в стирку к фрёкен Бьёрк. У той была прачечная с огромным котлом, под которым она разводила огонь. Стиральные доски, щетки из жесткого волоса, ведра, деревянные лопатки и черпаки, чтобы наливать воду, – все это висело в строго определенных местах. Фрёкен Бьёрк очень неохотно пускала в прачечную посторонних. Стирку здесь проводили с армейским рвением. От водяного пара у фрёкен Бьёрк всегда было красное, как у вареного рака, лицо. На натянутых вдоль и поперек сада веревках сохло постельное белье. Высохшее возвращалось обратно в прачечную, прокатывалось и складывалось в плетеные люльки, которые Малютка Мэрта увозила на велосипеде. Убежденная в том, что девушка обязательно опрокинет люльку и вывалит накрахмаленное белье на землю, фрёкен Бьёрк обычно не сводила с нее глаз, пока та не исчезнет за углом.

– Не могла бы Малютка Мэрта отнести Франси завтрак? – попросила Вероника. – Ее укусила пчела, и сейчас ей нужно немного отдохнуть. А у меня много других дел.

– Конечно, – сказала девушка и сделала книксен. Она приседала в книксене по поводу и без – даже в тот раз, когда ее ругала Сигне за выпавшую из рук и вдребезги разбившуюся бутылку сливок.

У стойки администрации переминался с ноги на ногу Бу в рубашке с короткими рукавами и шортах. Его руки и шея успели покрыться веснушками.

– Вы готовы? – спросил он, бросив быстрый взгляд через плечо Вероники.

– Нет, к сожалению. Франси ужалила пчела. Она не хочет ни с кем сейчас видеться, потому что у нее распух глаз.

– Ой, похоже, плохо дело.

– Да, выглядит она ни к черту, – подтвердила Вероника, сразу застыдившись своих слов. – Даже завтракает в своей комнате, – добавила она.

– Понимаю, – отозвался Бу.