Колыбель для кошки

What a rich, lucky island are we!	Приветствует добрых гостей!
Our enemies quail, For they know they will fail Against people so reverent and free.	Но земля задрожит, Когда враг побежит От набожных вольных людей!
Peace and Plenty 64	64. Мир и процветание
982 And then the crowd was deathly still again.	1010 И снова толпа застыла в мертвом молчании
983 "Papa" and Mona and Frank joined us on the reviewing stand.	"Папа" с Моной и с Франком присоединились к нам на трибуне.
One snare drum played as they did so.	Одинокая барабанная дробь сопровождала их шаги.
The drumming stopped when "Papa" pointed a finger at the drummer.	Барабан умолк, когда "Папа" ткнул пальцем в барабанщика.
984 He wore a shoulder holster on the outside of his blouse.	1011 На "Папе" поверх рубашки висела кобура.
The weapon in it was a chromium-plated .45.	В ней был сверкающий кольт 45-го калибра.
He was an old, old man, as so many members of my karass were.	"Папа" был старый-престарый человек, как и многие члены моего карасса.
He was in poor shape.	Вид у него был совсем больной.
His steps were small and bounceless.	Он передвигался мелкими, шаркающими шажками.
He was still a fat man, but his lard was melting fast, for his simple uniform was loose.	И хотя он все еще был человеком в теле, но жир явно таял так быстро, что строгий мундир уже висел на нем мешком.
The balls of his hoptoad eyes were yellow.	Белки жабьих глаз отливали желтизной.
His hands trembled.	Руки дрожали.
985 His personal bodyguard was Major General Franklin Hoenikker, whose uniform was white.	1012 Его личным телохранителем был генерал-майор Фрэнклин Хониккер в белоснежном мундире.
Frank - thin-wristed, narrow-shouldered - looked like a child kept up long after his customary bedtime.	Фрэнк, тонкорукий, узкоплечий, походил на ребенка, которому не дали вовремя лечь спать.
On his breast was a medal.	На груди у него сверкала медаль.
986 I observed the two,	1013 Я с трудом мог сосредоточить внимание на
"Papa" and Frank, with some difficulty - not because my view was blocked, but because I could not take my eyes off Mona.	"Папе" и Франке - не потому, что их заслоняли, а потому, что не мог отвести глаз от Моны.
I was thrilled, heartbroken, hilarious, insane.	Я был поражен, восхищен, я обезумел от восторга.
Every greedy, unreasonable dream I'd ever had about what a woman should be came true in Mona.	1014 Все мои жадные и безрассудные сны о той единственной совершенной женщине воплотились в Моне.
There, God love her warm and creamy soul, was peace and plenty forever.	В ней, да благословит творец ее душу, нежную, как топленые сливки, был мир и радость во веки веков.