Коммуна

Положение трудное, вы это знаете; жестокая война, которую ведут против вас феодальные заговорщики в союзе с обломками павших монархий, стоила нам уже немало благородной крови, немало горестных потерь, которые я не перестану оплакивать. И все-таки, когда я представляю себе то прекрасное будущее, которое ожидает наших детей, – хотя бы нам самим не суждено было пожать то, что мы посеяли, – я не могу не приветствовать с восторгом революцию 18 марта, открывшую перед Францией и Европой такие перспективы, о которых никто из нас три месяца тому назад не смел и мечтать.

Итак, граждане, в ряды! Будьте стойкими перед лицом врага!

Наши бастионы так же крепки, как ваши руки, как ваши сердца. Вместе с тем вы знаете, что сражаетесь за свободу и социальное равенство, так долго ускользавшее от вас. И если теперь вы подставили вашу грудь под пули и гранаты, зато награда, которая ожидает вас, есть освобождение Франции и всего мира, безопасность вашего очага, ваших жен и детей.

И вы победите! Мир, который взирает на вас и рукоплещет вашим благородным усилиям, готовится приветствовать ваше торжество, которое будет торжеством всех народов.

Да здравствует Всемирная Республика!

Да здравствует Коммуна!

Гражданский делегат по военным делам

Делеклюз

Париж, 10 мая 1871 г.

Спешили идти дальше, хотя все еще было впереди.

Освобождение Нурри[144] было решено в первые дни; он так и не вернулся.

Дом Тьера был разрушен и покрыл мусором и крысиными гнездами всю площадь Сен-Жоржа. Вместо этого дома «маленький человек» получил впоследствии целый дворец.

Но не в этих личных вопросах было дело. Теперь мы ближе, чем когда-либо, к новому миру. Но если в период роста растения задерживается раскрытие бутона – прекрасный цветок может погибнуть.

В домах дезертиров и в домах терпимости самого низкого пошиба скрывались переодетые агенты Версаля. Требованием удостоверения личности думали помешать доступу их в Париж. Но один за другим, как капля за каплей, они просачивались в столицу.

Одиннадцатого мая Тьер просил у напуганного и рассвирепевшего Собрания еще одной недели срока для окончательной ликвидации восстания.

Заговор трехцветных нарукавников был раскрыт, но другие так и остались неизвестными.

Так как Версаль не мог купить людей неподкупных, он начал проводить своих агентов всюду, где они могли узнать и выдать какой-нибудь пароль или приоткрыть какую-либо дверку.

Кто-то внушил им нелепый план попытаться подкупить полуторамиллионной взяткой Домбровского. Последний тотчас же сообщил об этом Комитету общественного спасения.

Прямо непостижимо, как могли версальцы рассчитывать на него! Домбровский, вождь недавнего польского восстания, выдерживавший почти целый год натиск русской армии, потом участвовавший в войне на Кавказе и доказавший на посту генерала вогезской армии, что он совершенно не способен быть предателем, – Домбровский не мог, конечно, служить реакции!

А версальцы то подвигались вперед, то, казалось, отдавали завоеванную позицию. Отважная мышь высовывала голову и жестоко кусала кошку, которой приходилось отступать.

На 21 мая вечером был назначен концерт в пользу жертв гражданской войны – вдов, сирот и раненных в бою федератов.

Численность и таланты исполнителей делали подобные концерты настоящими триумфами искусства. Агар[145] декламировала на них отрывки из поэмы «Возмездие» Виктора Гюго. Она же пела «Марсельезу» столь мощным голосом, что версальцы называли это р ев ом.

В воскресенье 21 мая длинный ряд объявленных исполнителей обещал целый поток гармонии, и чуть не с утра места были переполнены жаждущими послушать концерт; однако сердца сжимались в предчувствии близкой измены.

Около пяти часов на эстраду поднялся офицер Генерального штаба Коммуны и заявил: