Коммуна

– Граждане! Тьер обещал вступить вчера в Париж. Он не вступил и не вступит. В ближайшее воскресенье, двадцать восьмого, я приглашаю вас сюда на наш концерт в пользу вдов и сирот войны.

Раздались бешеные рукоплескания.

А в это самое время передовые части версальской армии уже вступали в Париж через ворота Сен-Клу…

Предатель – бывший офицер морской службы по имени Дюкатель, тогда еще не имевший определенных занятий, – бродил и высматривал плохо укрепленные места парижской линии обороны, конечно, с целью указать их версальцам; он знал и не сомневался, что найдет такие места, – ведь у нас было так мало людей. И вот он заметил, что ворота Сен-Клу оставлены совсем без защиты. Белым платком подал он сигнал одному из постов армии порядка.

В ту же минуту появился какой-то морской офицер, версальские батареи прекратили огонь, и солдаты небольшими взводами стали проникать в Париж.

В городе сразу же заметили прекращение канонады: ухо так привыкло к ее гулу, что она слышалась, как многим казалось, даже несколько недель после поражения. Наконец заметили, что огонь прекратился. Одним это показалось приятным предзнаменованием, другим же, наоборот, – подозрительным.

Из Мон-Валерьена Тьер, Мак-Магон и адмирал Потюо рассылали повсюду следующую телеграмму:

21 мая, 7 час. вечера

Ворота Сен-Клу рухнули под огнем наших орудий. Генерал Дуэ устремился туда и входит в настоящую минуту в Париж во главе своих войск.

Корпуса генералов Ладмиро и Кленшана готовятся последовать за ним.

А. Тьер

В ту ночь благодаря предательству 25 тысяч версальцев без боя расположились в Париже.

Часть четвертая Гекатомба

I Борьба в Париже – резня

Незадолго до вступления в Париж 25 тысяч солдат генерала Дуэ член Коммуны Лефрансэ во время обхода линии обороны был поражен заброшенностью и безлюдием ворот Сен-Клу.

Но если бы не предатель Дюкатель, версальцы не захватили бы этих ворот, так как граф де Бофор[146] указывал Тьеру на Мон-Руж, Ванв и Вожирар как на пункты наименее защищенные.

Лефрансэ послал Делеклюзу предупреждение, которое тот, однако, не получил вовремя. Домбровский, предупрежденный, в свою очередь, батальоном федератов, послал добровольцев, которые на время было остановили наступление версальцев, убив у них офицера, переходившего набережную.

Те, кто считал, что сражение, хотя и с запозданием, все-таки еще можно будет дать, говорили друг другу:

– Париж победит или, во всяком случае, умрет непобежденным! Так было с Карфагеном, Нуманцией[147], Москвой, – так будет и с нами.

Домбровский послал на Монмартр одного из своих федератов и с ним трех женщин – Данге, Мариани и меня. Мы должны были постараться пройти туда и торопить с организацией обороны.

Не знаю, который был час; ночь была тихая и прекрасная. Что значил час? Теперь надо было постараться, чтобы революция, хотя бы ей пришлось умереть, не была побеждена.

Между тем в Коммуне усиливалось взаимное подозрение. Когда Билльорэ[148] явился туда с депешей от Домбровского, там судили Клюзере, обвиняя его в небрежности, – как будто было время для пререканий.

Заседание окончилось, Клюзере оправдан. Теперь все озабочены только одним – обороной Парижа.

Письмо Домбровского было исчерпывающе ясным:

ДОМБРОВСКИЙ – ВОЕННОЙ КОМИССИИ И КОМИТЕТУ ОБЩЕСТВЕННОГО СПАСЕНИЯ

Версальцы вошли через ворота Сен-Клу.

Принимаю меры, чтобы отбросить их. Если можете прислать подкрепления, – отвечаю за все.

Домбровский

Комитет общественного спасения собрался в ратуше. Здесь наскоро были отданы первые распоряжения; каждый предлагал себя и всю свою отвагу.

Резня началась среди глубокой тишины. Асси[149], возвращаясь с Ля-Мюетт, на улице Бетховена увидел людей, которые лежали на земле и, казалось, спали. Ночь была светлая. Асси узнал федератов и хотел подъехать ближе, чтобы разбудить их, но лошадь его поскользнулась в луже крови. Люди, казавшиеся спящими, на самом деле были мертвы; версальцами был перебит здесь целый пост.

Разве официальная газета версальского правительства своими подстрекательствами не толкала на подобные убийства?

Вспомним хотя бы следующие строки:

«Не надо пленных! Если в толпе окажется честный человек, действительно насильно вовлеченный в мятеж, вы его узнаете среди прочих: в такой среде честный человек должен быть окружен ореолом. Предоставьте нашим храбрым солдатам свободу мести за убитых товарищей: в пылу сражения они сделают то, чего на следующий день хладнокровно выполнить не захотят».