Коммуна

Швейцария, как и Англия, выдать беглецов Коммуны отказалась; так, она не выдала Разуа, которого требовал Версаль. Венгрия отказала в выдаче Франклина. Рок-де-Фильоль, мэр Пюто (кристальной честности человек), был приговорен к каторжным работам, словно на смех.

Фонтен, заведовавший городскими имуществами при Коммуне, человек, безусловно, честный, был приговорен к двадцати годам каторжных работ за пропавшие при пожаре Тюильри безделушки. Скоро они и так называемые произведения искусства из дома Тьера были найдены в мебельных складах и музеях. Они были оценены выше стоимости, хотя как произведения искусства они не стоили ровно ничего.

Последняя казнь в Сатори имела место 22 января 1873 года. Расстреляны были: Филипп, член Коммуны, Бено[193] и Декан, за участие в обороне Парижа и поджог Тюильрийского дворца.

Они пали с возгласом: «Да здравствует социальная революция! Да здравствует Коммуна!»

В сентябре были расстреляны за те же «преступления» Лолив[194], Денивель и Дешан. Умирая, они кричали: «Долой подлецов! Да здравствует всемирная республика!»

Какой прекрасной представлялась она тем, кто умирал за нее у «позорного столба»!

За два года в Сатори пролилось столько крови, что земля была ею удобрена.

Коммуна умерла, но революция осталась жива. Безостановочный ход прогресса и человеческой эволюции из века в век, из поколения в поколение выливается в новую форму.

Четвертого декабря Лисбони, едва державшийся на костылях, которые ему пришлось потом волочить на каторге целых десять лет, предстал перед военным судом. Ему был вынесен смертный приговор, но казнь заменили более медленной смертью – пожизненной каторгой, из которой он, однако, вышел.

После Лисбони судили Эртебиза, секретаря Комитета общественного спасения.

Разыскали всех, кто писал что-нибудь против Версаля.

Лепеллетье[195] и Пейрутона приговорили к нескольким годам тюрьмы.

Если бы мы пожелали, приговоры над нами формально можно было бы аннулировать, ибо военные суды пользовались, без всяких изменений, отпечатанными при империи бланками, где нам предъявлялось обвинение «по докладу и заключениям господина императорского комиссара»…

Перехожу к резюме моего процесса, взятому у Лиссагарэ: