Конец Вечности

— Примерно. Это поколение исполнено претенциозности. Впрочем, они позаботились о возможности уменьшить отражения.

Махнув рукой над неприметной панелью управления, он придал зеркалам стально-серую диффузную текстуру, и отражения Твиссела с Купером стали едва различимыми тенями.

Потом сел и обратился к спутнику:

— Нужно подождать еще чуточку.

В момент, когда его тело опускалось на простой стул без накидки, тот выгнулся навстречу Твисселу и принял форму красного кресла с гладкой обивкой, по его идеальной мерке.

Купер осторожно последовал его примеру, и обивка также подстроилась под его контур тела.

Морщинистая рука Твиссела чашечкой сомкнулась над регулятором. Ближняя стена стала прозрачной, как стекло. Проявились и обрели резкость очертания людей и предметов.

Купер глядел во все глаза.

— А что это, сэр?

— Космопорт. Корабли, путешествующие по Солнечной системе вдоль линий гравиэлектрического взаимодействия, взлетают и опускаются. Бесполезные игрушки.

— Но какие красивые!

— Нельзя оправдать красоту ущербом, наносимым обществу. Это несчастливый век, и непосредственно следующие квантовые изменения сделали бы его еще менее счастливым. Нужно принять решительные меры. Эти бедолаги отправляются на Марс, а на Марсе ничего нет. Там никогда ничего не было. И не будет. На Земле они предаются наркотическому дурману. В 2781-м самый высокий уровень наркотической зависимости по всей Вечности.

— Вероятно, они технологически крайне развиты?

— Ты из 28-го. Тоже технологический век, потому и впечатляешься. Послушай меня, мальчик. Ты хоть знаешь, сколько раз за эти столетия открывали технологию космических полетов? Двадцать семь! И ни разу она не продержалась дольше тысячи-другой лет. Люди устают. Возвращаются. Колонии вымирают. Затем, спустя четыре-пять тысячелетий, а может, сорок и пятьдесят, пытаются снова. Когда я впервые оказался в Вечности, космопроходческих эпох насчитывалось тридцать четыре.

— Компьютеры изымают космические путешествия из Реальности?

— Ничего подобного. А зачем? Был период, когда таких космопроходческих эпох существовало только четырнадцать, затем их число снова начало возрастать. Мы, Вечные, просто улучшаем Реальность. Там, где возникает нужда в усовершенствовании, мы следуем ей. В этот раз устраняем космические путешествия, в другой раз там же восстанавливаем.

Купер разглядывал блистающие зеленые металлические ангары и стальные корабли, бесшумно и гладко снующие по линиям безмассового взаимодействия между планетами. Твиссел же наблюдал скорей за Купером, чем за этим зрелищем, и от его сигареты мерно поднимались дымные струйки.

Купер пробормотал дрожащим голосом:

— Так далеко, так далеко от Родного Времени. — И вдруг добавил: — Вы знаете, моя мать уже больше четверти миллиона лет как мертва... там.

Твиссел резко глянул на юношу.

— А твоя мать существует?

Купер пожал плечами и ответил сдавленно:

— Не знаю... Квантовые изменения вряд ли затрагивают самое начало Вечности. Может, и жива. Но когда я оказался в Вечности, Наставник Мэнфилд запретил мне проверять.

— И Мэнфилд поступил совершенно верно. Ты наивный дурачок, раз вообще о таком помышляешь.

— Извините, сэр.

— Ты прощен. А теперь смотри! В трех столетиях низогде Хоремм перемещает мезолитовые кристаллы. Момент физиовремени настал, э?

Купер воскликнул:

— Космопорт!..

Сияние исчезло. Здания стали ниже. Космопорт проржавел. Движение прекратилось.

— Вы ожидали этого, сэр? — спросил Купер.

— Вполне. Космические полеты прекратились на столетие раньше, чем в предыдущей версии. Зато никаких наркотиков. Люди стали счастливей. И в других областях, тебе неизвестных, также стало лучше.

Твиссел, сам того не заметив, перешел на родной диалект. Осознав это, он тут же вернулся к языку эпохи Купера, и раздражение проскользнуло в словах с резким акцентом:

— Идиот! Тебе металла жалко? А люди для тебя не значат ничего? Предупреждаю, если ставишь вещественное превыше людского, тебе в Вечности не место.

Но тут же он пожалел об этой вспышке и продолжил совершенно другим голосом:

— Нет-нет, мой дорогой Купер, мне не стоило так говорить. Я упрекнул тебя за то, в чем ты мне не помощник... Теперь идем. Я просто хотел продемонстрировать тебе, как это выглядит, чтобы тебе стало лучше понятно. А теперь идем. У нас дело поважнее; самое важное дело во всей Вечности.

5

Андерс Хоремм возвращался в «чайнике» из 2456-го.

В приемной 2456-го, через которую он проходил, перемещаясь из «чайника» во Время и из Времени в «чайник», царило разительное и показательное безлюдье. Вечные этой секции знали, что у них работает Техник, и предпочитали не пересекаться с ним, а тем паче не вступать в разговор.