Конституция свободы

Эта установка, при которой почти любые средства считались приемлемыми, если цели желательны, скоро должна была неизбежно привести к лобовому столкновению с Верховным судом, который в течение полувека привычно оценивал «разумность» законодательства. Вероятно, будет справедливым утверждение, что когда Верховный суд принял свое самое впечатляющее решение, единогласно признав неконституционным закон о Национальном управлении экономического восстановления (National Recovery Administration), он не только уберег тем самым страну от плохо продуманной меры, но и действовал в рамках своих конституционных полномочий. Однако впоследствии консервативное большинство суда принялось небольшим перевесом голосов и на гораздо более спорных основаниях одну за другой отменять предлагаемые президентом меры, и он в конце концов убедился, что единственный шанс осуществить их – ограничить полномочия или заменить состав Верховного суда. Кульминацией этой борьбы стал законопроект о расширении состава Верховного суда (Court Packing Bill)[430]. Повторное избрание Рузвельта президентом в 1936 году беспрецедентным большинством, укрепившее его позиции в борьбе с Верховным судом, одновременно, видимо, убедило суд в том, что президентская программа пользуется широким одобрением. Когда в результате суд отказался от самой крайней позиции и не только пересмотрел свою точку зрения по ряду центральных вопросов, но и, по сути дела, отказался от применения положения о надлежащей правовой процедуре, президент лишился самых сильных аргументов. В конечном итоге предложенные им меры потерпели полное поражение в Сенате, где его партии принадлежало подавляющее большинство, и по его авторитету был нанесен серьезный удар в тот самый момент, когда он достиг вершины популярности.

Этот эпизод – подходящее завершение обзора американского вклада в идеал свободы в рамках закона главным образом благодаря блистательному изложению традиционной роли Верховного суда в отчете сенатского Комитета по судебной системе (Senate Judiciary Committee). Здесь могут быть процитированы лишь немногие из самых характерных мест этого документа. Формулировка принципов начинается с презумпции, что сохранение американской конституционной системы «неизмеримо более важно… чем немедленное принятие какого бы то ни было законодательства, сколь угодно благотворного». Доклад призывает к «продолжению и сохранению навсегда правления и господства закона в отличие от правления и господства людей, и в этом мы всего лишь повторяем базовые принципы конституции Соединенных Штатов». И далее следует утверждение: «Если Суд последней инстанции будет обязан реагировать на политически навязываемые господствующие настроения текущего момента, то этот Суд в конечном итоге станет подчиняться давлению сиюминутного общественного мнения, которое может в любой момент оказаться в объятиях страстей толпы, несовместимых с более спокойным и дальновидным рассмотрением вопросов. <…> В произведениях и делах великих государственных деятелей нам не найти более точной и более надежной философии свободного правления, чем в решениях Верховного суда, когда он разрешает грандиозные проблемы свободного правления, затрагивающие права человека»[431].

Никогда законодатели не воздавали большей дани почтения тому самому Верховному суду, который ограничивал их власть. И никто в ОША из тех, кто помнит это событие, не может усомниться в том, что это было выражением чувств подавляющего большинства населения[432].

9. При всей невероятной успешности американского эксперимента с конституционализмом – а я не знаю ни одной другой писаной конституции, которая просуществовала бы хотя бы вполовину столь же долго, – это все-таки эксперимент с новым подходом к устройству системы правления, так что не следует думать, будто в нем сосредоточена вся мудрость этой сферы. Основные черты американской конституции выкристаллизовались на столь ранней стадии понимания того, что значит конституция, а правомочия по воплощению усвоенных уроков в письменный документ с помощью поправок использовались настолько мало, что в некоторых отношениях неписаная часть конституции оказалась более поучительной, чем ее текст. Во всяком случае, для целей данного исследования лежащие в ее основе общие принципы важнее, чем те или иные ее конкретные особенности.