Конституция свободы

Общие абстрактные правила, являющиеся законами в материально-правовом смысле, представляют собой по существу, как мы уже видели, долговременные меры, относящиеся к заранее неизвестным случаям и не содержащие упоминаний об отдельных людях, местах или объектах. Такие законы всегда действуют применительно к будущему и никогда не имеют обратной силы. То, что должно быть именно так, – почти общепринятый принцип, но он не всегда облечен в форму закона; это хороший пример тех метаправовых правил, которые необходимо соблюдать, чтобы верховенство закона сохраняло свою действенность.

3. Второе непременное свойство истинных законов – то, что они должны быть известными и определенными[489]. Трудно переоценить роль определенности закона для спокойного и эффективного функционирования свободного общества. Возможно, никакой другой отдельный фактор не внес большего вклада в процветание Запада, чем относительная определенность преобладавшего здесь корпуса законов[490]. И на справедливость этого утверждения не влияет то, что полная определенность закона есть идеал, к которому мы обязаны стремиться, но достичь которого не в состоянии. Стало модным преуменьшать уровень фактически достигнутой определенности, и есть понятные причины, по которым к этому склонны юристы, заботящиеся преимущественно о разбирательстве дел в судах. Они обычно работают с делами, результат которых неопределенен. Но о степени определенности закона нужно судить по тем спорам, которые не ведут к судебным разбирательствам, потому что в таких случаях результат оказывается практически однозначно определен, как только прояснена правовая ситуация. Мера определенности закона – те дела, которые не доходят до судов, а не те, которые там рассматриваются. Современная тенденция преувеличивать эту неопределенность является частью кампании против принципа верховенства закона, о которой мы будем говорить ниже[491].

Крайне важно, что решения судов можно предсказать, а не то, что все правила, определяющие эти решения, можно сформулировать в словах. Требование, чтобы действия судов соответствовали уже существующим правилам, не означает, что все эти правила должны быть сформулированы в явном виде и заранее записаны на бумаге. Последнее было бы погоней за недостижимым идеалом. Есть «правила», которые никогда не удастся сформулировать в явном виде. О многих из них можно узнать только потому, что они ведут к согласованным и предсказуемым решениям, и они известны тем, кто ими руководствуется, в лучшем случае как проявление «чувства справедливости»[492]. Психологически правовое рассуждение, разумеется, не состоит из явно сформулированных силлогизмов, и главные посылки часто остаются неявными[493]. Многие общие принципы, от которых зависят выводы, присутствуют лишь имплицитно в корпусе сформулированных законов и должны быть открыты судами. Это, однако, не специфично для правового рассуждения. Вероятно, все обобщения, которые нам удается сформулировать, зависят от обобщений еще более высокого порядка, которые нам не известны в явном виде, но тем не менее направляют работу нашего ума. Хотя мы всегда будем пытаться открыть эти более общие принципы, на которые опираются наши решения, очень может быть, что этот процесс по природе своей бесконечен и никогда не будет завершен.

4. Третье свойство истинного закона – равенство. Определить его столь же важно, как и определить другие свойства, но сделать это гораздо труднее. То, что всякий закон должен быть равно применим ко всем, означает нечто большее, чем то, что он должен быть общим в том смысле, какой мы определили выше. Закон может быть максимально общим, то есть ссылаться лишь на формальные характеристики затрагиваемых им людей[494], но при этом предусматривать разные условия для разных классов людей. Какая-то классификация, даже в рамках группы полностью ответственных граждан, явно неизбежна. Но классификация на основе абстрактных признаков всегда может быть доведена до той точки, в которой выделенный класс будет состоять из заведомо известных людей или даже из одного человека[495]. Следует признать, что, несмотря на множество хитроумных попыток решить эту проблему, не удалось найти вполне удовлетворительный критерий, который всегда позволял бы дать ответ на вопрос, какие виды классификации совместимы с принципом равенства перед законом. Говорить, как это часто говорилось раньше, что закон не должен вводить не относящиеся к делу разграничения или что он не должен учитывать различий между людьми по основаниям, не имеющим отношения к цели закона[496], фактически означает увиливать от ответа.