Конституция свободы

И правда, если мы хотим в тот или иной конкретный момент времени гарантировать, что максимально быстро достигнем всего, что, как заведомо известно, достижимо, то лучшим способом будет продуманная организация всех выделенных для этой цели ресурсов. Что касается области социального обеспечения, то здесь положиться на постепенную эволюцию соответствующих институтов, несомненно, означало бы, что какие-то нужды людей в течение некоторого времени будут обойдены вниманием, тогда как централизованная организация могла бы немедленно все их удовлетворить. Таким образом, для нетерпеливого реформатора, которого устроит только немедленное устранение всех устранимых несчастий, создание единого аппарата, наделенного всеми полномочиями делать то, что можно сделать безотлагательно, является единственно приемлемым решением. Однако есть вероятность, что цена, которую приходится платить за это, даже с учетом достижений в отдельной области, окажется в итоге очень высокой. Если мы отдадим предпочтение единой всеобъемлющей организации, полагая, что размер ее единовременных страховых выплат самый большой, мы можем тем самым помешать возникновению других организаций, которые могли бы со временем внести еще больший вклад в социальное вспомоществование[687].

Но хотя первоначально главным доводом в пользу единой обязательной для всех организации была ее эффективность, тем не менее в умах ее сторонников с самого начала, несомненно, присутствовали и другие соображения. На деле существуют две разные, хотя и взаимосвязанные цели, которых государственная организация, наделенная правом осуществлять принуждение, может достичь, тогда как для любой частной организации они недостижимы. Частная организация может предложить только определенные услуги в соответствии с договором, иными словами, она может удовлетворить только ту потребность, которая возникает независимо от намеренных действий бенефициара и которая может быть удостоверена на основе объективных критериев; кроме того, она может обеспечить таким образом удовлетворение только тех нужд, которые поддаются предвидению. Как бы мы ни расширяли систему страхования, бенефициар никогда не получит компенсацию большего размера, чем предусмотрено договором, – иными словами, он не получит того, в чем он может, согласно той или иной оценке, нуждаться в сложившихся обстоятельствах. Наоборот, монопольная государственная служба может действовать в соответствии с принципом распределения по потребностям, независимо от предусмотренных договором обязательств. Только такая организация, обладающая дискреционными полномочиями, будет в состоянии дать человеку то, что он «должен» иметь, или заставить его обойтись тем, чем он «должен» обходиться, ради достижения единого «социального стандарта». Она также будет в состоянии – и это второй главный момент – перераспределять доходы между людьми или группами так, как ей будет представляться желательным. Хотя любое страхование заключается в объединении рисков, частное конкурентное страхование не в состоянии производить целенаправленное перераспределение доходов от одной заранее выделенной группы в пользу другой[688].

Подобное перераспределение доходов сегодня стало главной целью явления, которое все еще именуется социальным «страхованием» – хотя это название не соответствовало реальности уже на заре существования системы. Когда в 1935 году США ввели у себя аналогичную схему, термин «страхование» был сохранен – как «гениальный рекламный ход»[689] – просто-напросто для того, чтобы сделать ее более привлекательной. С самого начала у нее было мало общего со страхованием, а постепенно она утратила и все сходство с ним, какое, возможно, когда-то и существовало. То же самое сегодня можно сказать и о большинстве тех стран, которые начинали с чего-то более похожего на страхование.