Конституция свободы

Хотя перераспределение доходов изначально никогда не провозглашалось целью системы социального обеспечения, сегодня оно повсюду стало действительной и общепризнанной целью[690]. Ни одна монопольная система обязательного страхования не устояла перед соблазном трансформации в нечто совершенно иное, в инструмент принудительного перераспределения доходов. Об этике такой системы, в которой не большинство дающих определяют, что следует дать немногим неудачникам, а большинство берущих определяют, что они возьмут у богатого меньшинства, мы поговорим в следующей главе. Сейчас нас интересует только процесс превращения системы, изначально созданной для помощи бедным, в инструмент уравнительного перераспределения. Социальное государство стало для многих заменой старомодного социализма именно как инструмент социализации дохода, создания своего рода государства-семьи, которое денежными или натуральными выплатами оказывает помощь тем, кто больше всех ее заслуживает. Рассматриваемое как альтернатива дискредитированного теперь метода прямого управления производством, социальное государство, которое пытается осуществить «справедливое распределение», раздавая доход в таких долях и формах, которые кажутся ему приемлемыми, являет нам всего лишь новый метод достижения старых целей социализма. Причина, по которой оно было встречено с гораздо большей готовностью, чем старый социализм, состоит в том, что сначала оно представлялось как всего лишь эффективный метод заботы об особо нуждающихся. Но признание этого внешне обоснованного плана организации благотворительности было впоследствии истолковано как приверженность чему-то совсем другому. Трансформация была осуществлена в основномпосредством решений, касавшихся, как казалось большинству, мелких технических вопросов, в которых существенные различия зачастую сознательно затушевывались с помощью неутомимой и искусной пропаганды. Важно ясно видеть границу между таким состоянием дел, когда общество принимает на себя обязательство предотвращать нищету и обеспечивать минимальный уровень благосостояния, и таким, когда оно присваивает власть определять «по справедливости» положение каждого и выдавать каждому по его заслугам. Свобода оказывается в серьезной опасности, когда государство наделяется исключительными полномочиями предоставлять определенные услуги, потому что тогда ради достижения своей цели оно должно использовать эти полномочия для дискреционного принуждения по отношению к индивидам[691].

3. Крайняя сложность систем социального обеспечения и, как следствие, их непонятность создают серьезную проблему для демократии. Вряд ли будет преувеличением сказать, что развитие огромного механизма социального обеспечения было не только главным, но и менее всего понятым фактором трансформации нашей экономики. Об этом говорит не только устойчивая вера[692] в то, что получатель пособий имеет на них моральное право, поскольку он за них заплатил, но и тот курьезный факт, что значительная часть законов о социальном обеспечении иногда поступает в законодательные собрания в таком виде, что их можно либо целиком принять, либо целиком отвергнуть, но нет возможности внести в них какие-либо изменения[693]. Из этой сложности проистекает парадокс: гипотетическая неспособность большинства людей вести собственные дела стала предлогом для создания системы, взявшей на себя распоряжение значительной частью их доходов, но именно это большинство должно коллективно определять, кто будет расходовать его доходы[694].

Однако хитросплетения системы социального обеспечения – загадка не только для непрофессионалов. Сегодня обычный экономист, социолог или юрист почти столь же плохо понимает детали этой сложной и постоянно меняющейся системы. В результате и в этой области, как и во всех других, доминирующей фигурой стал эксперт.