Конституция свободы

Поэтому инфляция никогда не может быть чем-то большим, чем временный толчок, но даже этот благотворный эффект длится лишь до тех пор, пока некоторые люди продолжают заблуждаться и чьи-то ожидания оборачиваются ненужным разочарованием. Ее стимулирующее воздействие вызвано ошибками, которые она порождает. Инфляция особенно опасна тем, что вредные последствия даже небольших ее доз могут быть отсрочены лишь с помощью еще больших доз. Если она продолжается какое-то время, даже недопущение дальнейшего ее ускорения создает ситуацию, в которой очень трудно избежать спонтанной дефляции. Когда определенные виды деятельности, распространившиеся широко, могут поддерживаться только продолжением инфляции, их одновременное прекращение вполне может породить тот ужасный, вызывающий оправданные страхи процесс, в котором уменьшение одних доходов ведет к сокращению других и т.д. На основании того, что мы сегодня знаем, представляется вероятным, что мы в состоянии предотвращать серьезные депрессии, не допуская закономерно предшествующей им инфляции, но мы мало что можем сделать для их лечения, когда процесс уже начался. К сожалению, о депрессиях нужно беспокоиться тогда, когда большинство людей о них даже и не задумывается.

То, каким образом действует инфляция, объясняет, почему ей так трудно сопротивляться, когда в центре политики – главным образом конкретные ситуации, а не общие условия, и решение ближайших, а не долгосрочных проблем. Обычно самый легкий выход из всех временных трудностей как для правительства, так и для бизнеса – путь наименьшего сопротивления, а иногда это и самый простой способ помочь экономике обойти помехи, созданные на ее пути политикой правительства[771]. Таков неизбежный результат политики, рассматривающей все остальные решения как данные, к которым следует приспособить объем денежной массы, чтобы сделать как можно менее заметным ущерб, причиненный другими мерами. Однако такая политика в конце концов делает правительства заложниками их прежних решений, часто принуждающих их к принятию мер, которые, как им известно, принесут заведомый вред. Не случайно автор, взгляды которого, возможно, ошибочно истолкованные, больше остальных поощряли склонность к инфляции, ответственен за в корне антилиберальный афоризм: «В долгосрочной перспективе мы все мертвы»[772]. В наши дни инфляционный уклон есть по преимуществу результат преобладания короткого горизонта решений, который в свою очередь объясняется тем, что очень трудно распознавать отдаленные последствия сегодняшних мер и практичные люди, в частности политики, неизбежно сосредоточиваются на сиюминутных проблемах и на достижении ближайших целей.

Поскольку политически и психологически инфляцию предотвратить намного труднее, чем дефляцию, и в то же время технически предотвратить ее намного легче, экономист должен неустанно подчеркивать опасности инфляции. Как только дефляция дает о себе знать, немедленно следуют попытки совладать с нею – часто даже когда она является лишь локальным и необходимым процессом, которому не надо мешать. Неуместные страхи перед дефляцией гораздо более опасны, чем возможное неприятие своевременных контрмер. Никто обычно не путает инфляцию с локальным или отраслевым процветанием, но тем не менее часто люди требуют совершенно неуместных денежных контрмер при локальной или отраслевой депрессии.

Из этих рассуждений вроде бы следует, что, вероятно, в конечном итоге некое автоматическое правило, которое нацелено на получение желаемого долгосрочного эффекта и связывает властям руки в их действиях, касающихся краткосрочных мер, может обеспечить лучшую денежную политику, чем принципы, которые предоставляют властям больше полномочий и возможностей действовать по своему усмотрению и тем самым делают их подверженными как политическому давлению, так и собственной склонности переоценивать экстренность текущих обстоятельств. Однако в этой связи возникают вопросы, которые нам необходимо рассмотреть более систематично.

4. Покойный Генри Саймонс в хорошо известном эссе[773] изложил убедительные доводы в пользу «подчинения денежной политики правилам, а не властям». Аргументы, приводимые им в пользу жестких правил, настолько убедительны, что остается по существу один вопрос – как практически заставить денежные власти подчиниться этим правилам. Возможно, по-прежнему остается верным, что, будь при определении целей денежной политики полное согласие, лучшим решением были бы независимые денежные власти, надежно защищенные от политического давления и имеющие полную свободу выбирать средства достижения поставленных перед ними целей. У старых аргументов в пользу независимости центральных банков до сих пор много достоинств. Но тот факт, что сегодня ответственность за денежную политику неизбежно лежит отчасти на ведомствах, главная забота которых – государственные финансы, вероятно, усиливает доводы против предоставления чрезмерных дискреционных полномочий и в пользу того, чтобы решения в денежной политике были как можно более предсказуемыми.