Корабельные новости

Казалось, его фраза вобрала в себя оценку всего случившегося.

Куойл, сощурившись, посмотрел на небо, но увидел лишь мириады мечущихся снежинок, встряхиваемых безжалостным ветром.

– Дыхание мачехи, – сказал Билли.

34. Переодевание

В старину матросы заплетали волосы в косички двумя способами: либо свивали в крысиные хвостики – либо, разделив на четыре пряди, сплетали их, как плетут линь. Для последнего штриха требовалась шкура маринованного угря, вынутого из бочонка с рассолом. Матрос аккуратно снимал кожу, скатывая ее (как скатывают презерватив), пропускал через кольцо косичку и туго затягивал. Для торжественных случаев сооружение украшалось красной ленточкой, завязанной бантиком.

– Куойл, заканчивай, и я поведу тебя в «Штормовую погоду», тут, за углом, угощу горячим грогом.

Терт Кард, мрачный и бледный, с ненавистью смотрел на скованную льдом бухту. Она была неподвижна, и от нее веяло стужей. Большие «блины» подводного льда соединялись друг с другом, образуя целые поля, нетвердый зеленоватый лед уплотнялся, наступал на берег, припаивая море к земле. Жидкое становилось твердым, твердое обрастало кристаллами. Плоская равнина простиралась почти до устья бухты. Терт наблюдал, как ледокол прогрызает зазубренную дорожку черной воды.

– Ну, можно, – неохотно ответил Куойл. Ему не хотелось пить с Тертом Кардом один на один, но он понимал, что никто другой не согласится. Ладно уж, сходит он с ним ненадолго. – Только позвоню Бити, скажу, что чуточку задержусь.

На самом деле ему хотелось забрать дочек и вернуться с ними к себе, в дом Берков, потрескивающий на морозе уютный дом со множеством шкафов в самых неожиданных уголках. Самым странным предметом в доме был абажур, который, по мере того как нагревалась лампочка, начинал тихонько щелкать. В доме имелась ванная комната с красивой медной ванной ручной работы, достаточно широкой, чтобы в ней уместился Куойл. Первая в его жизни ванна, которая ему подходила. Были комнаты для гостей. Если бы они вдруг случились.

– Ну, тогда опрокинем стаканчик или два, или два, – ухмыльнулся Терт Кард. Звучание его голоса можно было бы образно определить как треньканье гитары, струны которой щиплет сам дьявол. – За мной! – скомандовал он. Холодный воздух огласился ревом моторов.

«Штормовая погода» представляла собой длинный зал с грязным линолеумным полом и запахом засорившегося туалета, блевотины, застоявшегося табачного дыма и спиртного. Именно здесь пил Терт Кард, отсюда он уползал, едва в состоянии подняться по ступенькам и войти в свой дом. Куойл думал, что он наверняка кричит на домашних. Или еще того хуже. Те несколько раз, что он видел его жену, она выглядела какой-то съежившейся, а дети вздрагивали, когда Куойл с ними здоровался. Куойл был всегда внимателен к маленьким детям.

Флуоресцентный свет. Ряд могучих спин за барной стойкой. Силуэты мужчин в шапках с теплыми наушниками, которые опускают по необходимости. Показывают друг другу фотографии лодок. Разговаривают о страховке, безработице, о том, куда ехать на заработки. Куойл и Терт Кард сели за боковой столик, заваленный смятыми салфетками. В пепельнице дымился окурок. За спиной у них сидели два старых стропальщика в комбинезонах и низко надвинутых донегольских[80] кепках, обмотанные теплыми шарфами. Они сидели рядком на длинной скамейке. У каждого в руке – стакан. «Должно быть, на той стороне бухты есть деревенский паб», – подумал Куойл.

– Ты что будешь? – Терт Кард наклонился над столом так, что тот качнулся. – Нет, не говори, не говори мне, что ты будешь, ты будешь самогон с пепси. – И он отправился за выпивкой, на ходу нащупывая деньги в кармане.

Вернулся. Они выпили в полумраке. Терт Кард сглотнул, как человек, испытывающий жажду, поднял обветренную руку, кивнул и выкинул вверх два пальца в победном жесте.

– Бывало и похуже. – Он имел в виду погоду. – Два года назад вдоль берега лежал такой толстый лед, что ледоколам приходилось работать круглые сутки. Штормы просто душу рвали. А еще несколько лет назад в первую неделю декабря задул такой пронзительный ветер, со свистом, что на море поднялись волны высотой в пятьдесят футов, было впечатление, что океанское дно вздумало подняться на поверхность. Видел бы ты, как Билли дрожал от холода в своем углу. А недели две спустя ливанул такой дождь, какого еще никто не видывал. Потоп, разрушения. Смыло плотину Пропавшего без вести. Даже не знаю, на сколько миллионов долларов ущерба нанес тот ливень. Декабрьские штормы – самые коварные и жестокие. За десять минут погода может измениться от теплого бриза до полярного бурана.