Корабельные новости

Румяный человек с белыми волосами показался из арочной двойной двери. На нем были хлопчатобумажные брюки в полоску с белым лакированным кожаным ремнем и такие же белые туфли. Куойл огляделся. Все вокруг казалось текучим. Мокрые бухты тросов, вентилятор, с которого капала вода, плоские потоки, бегущие по палубе. Возле двери в каюту стоял мокрый чемодан из свиной кожи с истертой веревочной ручкой.

– Мы знакомы? – Глаза у мужчины были налиты кровью.

– Мы из местной газеты «Балаболка», сэр. Наших читателей наверняка заинтересует ваше судно, мы хотим написать небольшую статью про самое необычное судно, какое когда-либо заходило в Якорный коготь. Здесь никогда такого не видывали, – произнес Куойл заранее заготовленную речь. Палуба под его ногами была незыблема, как суша. Он заискивающе улыбнулся, но «Крутая малышка», очевидно, не являла собой образец гостеприимства.

– А, да. Этот ваш невозможный начальник порта, как там его, Дудлс, что ли, что-то бормотал насчет визита la presse locale[41]. — Мужчина тяжело вздохнул и сделал жест, будто отбрасывал фруктовые шкурки. – Правда, мы с моей дорогой женой в разгаре жаркого спора, но, полагаю, сможем исполнить свой цирковой номер. Лекции об этом судне я кому только не читал: от Уэнди Уорхолла за две недели перед его фатальной операцией до Скотленд-Ярда. Куда бы мы ни заходили, будь то Антибы или Бока Ратон, оно везде привлекает невероятное внимание. Яхта абсолютно уникальна.

Он вышел под дождь.

– Это традиционное судно типа «скиф», но выполненное с исключительной роскошью и уникальными деталями. Лично я думаю, что это самая шикарная боттеряхта, когда-либо построенная. Когда мы впервые увидели ее, она находилась в плачевном состоянии, была пришвартована в одном ужасном итальянском порту и принадлежала принцессе Л’Аранчиате; мы сняли на лето виллу в Анседонии, рядом с ее виллой, и как-то раз она упомянула, что владеет развалюхой, которая раньше принадлежала Гитлеру, но та только наводит на нее тоску. Итак! Мы отправились посмотреть на «развалюху», и я сразу же понял, какие тут открываются возможности. Было совершенно, совершенно очевидно, что это вещь исключительная, неповторимая.

Капли дождя стекали с кончиков его мокрых волос, намокшая рубашка стала прозрачной.

– Благодаря своему плоскому дну эта яхта может плавать где угодно безо всякого ущерба для себя, а в штормовую погоду или для ремонта ее можно вывести прямо на берег. Она невероятно тяжелая. Почти сорок тонн дубового дерева. Конечно же, она была построена для курсирования в Северном море. Полный носовой обвод. Исключительная плавучесть. Знаете, моя жена ненавидит эту яхту. А я ее обожаю.

Взгляд Билли Притти упал на квадрат искусственной травы, который он поначалу принял за коврик для вытирания ног, но потом заметил на нем маленькие сигарки собачьих экскрементов и уставился на них.

– Это для маленького спаниеля моей жены. Немецкое изобретение. Собачка делает свои делишки на искусственную траву, вы выбрасываете все за борт – видите петельку на уголочке? Это для веревки. Цепляете и буксируете ее по воде, пока она снова не становится идеально чистой. Замечательно придумано. Дизайн восходит к пятнадцатому веку. Яхты, разумеется, а не коврика. Такие корабли можно увидеть на восхитительных полотнах Рембрандта. Там изображены королевские барки. У Генриха Восьмого была такая, у Елизаветы Первой. Когда мы ее увидели, она называлась «Das Knie», что означает «Колено», и мне пришлось встать на одно колено, чтобы уговорить мою дорогую, дорогую жену позволить мне ее купить. – Он сделал паузу, потому что Куойл засмеялся. – Когда ее покупала принцесса, она носила то же название, что и тогда, когда после войны досталась этому мерзкому немецкому промышленнику. Моя обожаемая жена думала, что я назову яхту ее именем, но, увидев истинный характер судна, я назвал его «Крутой малышкой». Это судно еще сто лет будет как новое. Построено в Харлеме[42]. Строительство заняло девять лет. Разрушить его совершенно, совершенно невозможно. Оно неправдоподобно массивное. Толщина каркаса семь и одна восьмая дюйма на шесть, а в центральной части – одиннадцать.

Билли Притти присвистнул и поднял бровь. Волосы мужчины облепили его желтый скальп. Со шляп Куойла и Билли, словно лунные камешки, срывались капли дождя. Куойл строчил в блокноте, склонившись над ним, чтобы защитить от влаги. Впрочем, безуспешно.

Обшивка – в это трудно поверить – из отборного элитного дуба, толщиной два и три шестнадцатых дюйма с двойным слоем понизу. Зачем? А затем, что на ее родине вода мелкая, полно наносных песчаных мелей, намывных кос, перемещающихся русел. Невероятно. Зюйдерзее. Коварные, очень ненадежные воды. Все время приходится маневрировать. Палуба здесь тоже не хилая. Хотите верьте, хотите нет, но вы стоите на тиковых досках толщиной в дюйм и три четверти, до войны привезенных из Бирмы. Сегодня такого дерева, из какого сделан этот корабль, вы не купите нигде ни за какие деньги. Его полностью извели.