Корабельные новости

– Ну, тогда – пирог с лобстером. Сметаны у нас нет, но я заменю ее молоком. Банни будет его есть без капризов, и мы отдохнем от вареного лобстера. Я хочу приготовить что-нибудь не совсем обычное, потому что пригласила на ужин Дон. Она придет в шесть, так что у нас еще полно времени.

– Кого?

– Ты слышал. Я пригласила к нам Дон. Дон Баджел. Она хорошая девушка. И тебе на пользу пойдет поговорить с ней.

Потому что ее племянник только и делал, что работал и страдал по утраченной любви.

Из гостиной донесся оглушительный стук.

– Банни, – крикнул Куойл, – что ты там мастеришь? Еще одну коробку?

– Я делаю палатку. – С яростью.

– Деревянную палатку?

– Да! Но дверь получилась кривая. – Треск.

– Ты что-то уронила?

– Дверь кривая! И ты обещал покатать меня на лодке. И не покатал!

Куойл встал.

– Я забыл. Ладно, обе надевайте куртки, и пошли.

Но Куойлу пришлось подождать: не успев выйти за дверь, Банни придумала другую игру.

– Ложись на спину, вот так.

Саншайн плюхнулась на спину, вытянув ноги и руки.

– А теперь смотри вверх, на верхушку дома. Смотри не отрываясь. Страшно? Как будто этот страшный дом падает.

Их взгляды, проскользив по обшивке стен, покоробившейся от непогоды, дошли до черного свеса крыши. Над ее гребнем по тусклому небу по диагонали неслись облака. Возникала иллюзия: облака стоят на месте, а дом неумолимо клонится вперед. Стена дома как будто нависла над Саншайн, и та, встав на ноги, побежала, испытывая восхитительный страх. Банни продержалась дольше, но в конце концов и она вскочила и отбежала на безопасное расстояние.

В лодке Куойл велел им сесть рядом, они крепко ухватились за планшир. Лодка, тарахтя, помчалась по воде.

– Быстрее, папа! – кричала Саншайн.

Но Банни, не отрываясь, смотрела на бурлящую носовую волну. Там, в шипящей пене, вырисовывалась белая собачья морда с блестящими глазами и булькающей пастью. Волна поднялась, и собака вместе с нею. Банни ухватилась за скамейку и завыла. Куойл переключил двигатель на нейтральную скорость.

Лодка закачалась на месте, слышался лишь плеск волн о борта.

– Я видела собаку в воде, – стонала Банни.

– В воде нет никакой собаки, – сказал Куойл. – Это просто пузырьки воздуха, пена и фантазии маленькой девочки. Ты знаешь, Банни, что собаки в воде не живут.

– Дэннис говорит, что существуют водяные собаки.

– Он имел в виду других собак. Настоящих живых собак, как Уоррен… – нет, Уоррен умерла, – …живых собак, которые умеют плавать и приносят охотникам убитых птиц. – Господи, неужели нельзя обойтись без мертвых?

– Но оно выглядело как собака. Белая собака, папа. Она злится на меня. Она хочет меня укусить. Чтобы из меня вытекла вся кровь. – Теперь из глаз девочки полились слезы.

– Это не настоящая собака, Банни. Это воображаемая собака, и даже если она похожа на настоящую, вреда тебе она причинить не может. Если увидишь ее опять, ты должна спросить себя: «Это настоящая собака или воображаемая?» И тогда ты поймешь, что она не настоящая, и посмеешься над своей фантазией.

– Но, папа, а если она настоящая?!

– В воде? В камне? В куске дерева? Хватит, Банни.

Так Куойл попытался одолеть белую собаку с помощью логики. Но лодку назад, к причалу, он повел очень медленно, чтобы не поднимать носовую волну. Эта белая собака начинала ему надоедать.

После полудня Куойл накрывал на стол, пока тетушка месила тесто и раскатывала коржи для пирога.

– Положи красную скатерть, племянник. Она – в буфете под лестницей. Наверное, тебе стоит надеть свежую рубашку. – Тетушка воткнула две белых свечи в стеклянные подсвечники, хотя на улице было еще совсем светло. Солнце не зайдет до девяти. Банни и Саншайн были наряжены в белые колготки и предназначенные для Дня благодарения бархатные платьица с кружевными воротниками. Саншайн надела кожаные туфли Банни фирмы «Мэри Джейн», но сама Банни пребывала в дурном настроении, и на ногах у нее были замызганные кроссовки. И платье ей было коротко и тесно, тянуло под мышками. К тому же в нем было жарко.

– А вот и она, – сказала тетушка, заслышав шум японской машины Дон, сворачивавшей к дому. – Девочки, ведите себя прилично.

Дон поднялась по ступенькам, балансируя на шпильках своих белых туфель вполне мужского размера и улыбаясь коричневыми губами. Ее нейлоновая блузка блестела; подол юбки низко свисал сзади. Она несла бутылку. Куойл подумал, что это вино, но оказалось – белый виноградный сок. Он увидел ценник магазина «Соби». Носки туфель сильно загибались вверх.

Он вспомнил Петал в платье с бахромой, длинные ноги, ныряющие в шлепанцы, расшитые серебряным стеклярусом, Петал, стремительно передвигающуюся по дому в облаке «Трезора», ловящую свое отражение в зеркале, в блестящей поверхности тостера, в окне, щелкающую пальцами по открытому рту Куойла, вызывающую у него желание. Он почувствовал укол жалости к этой бледной моли.