Корсары султана. Священная война, религия, пиратство и рабство в османском Средиземноморье, 1500-1700 гг.

Османы уделяли внимание прежде всего войне в Центральной Европе и недостаточной боеспособности собственных военно-морских сил. Сразу же после сражения у Мохача (1526) Венгрия превратилась в область соперничества Османов и Габсбургов, и две империи безрезультатно пытались победить друг друга. Несмотря на то что Османам удалось посадить на венгерский трон своего претендента Заполью, их попытки завоевать Вену и поднять восстание протестантов, проникнув в Германию, окончились ничем. Кроме того, в 1532 году габсбургский флот завоевал Корони и Патры, подтвердив слабость османского командования и корабельных технологий. Не зря один из визирей эпохи Лютфи-паши критиковал Ахмеда-пашу, не сумевшего разбить осаду, вовремя поспев на помощь[1773]: «Однако тот владелец питейных домов, кого назначили предводителем и защитником, предался сладкому вину, не снарядил корабли, испортил их из-за глупости, а сам возвратился в Исламбол (одно из османских названий Стамбула). Оттого с неверными было некому биться, так и случилось неизбежное»[1774].

Когда неприятель захватил стратегический порт в регионе с многочисленным христианским населением, Османы начали действовать. Пришла пора обратиться за помощью к давним друзьям и выступить против общего врага. В ту пору в Центральной Европе окончилась война и планировался поход на Восток. Хайреддина вызвали в Стамбул и назначили бейлербеем Алжира – вилайета, созданного из прибрежных санджаков как для него самого, так и для его команды. В его же подчинение перешли Терсане-и Амире (имперское адмиралтейство Стамбула) и сам Донанма-йи Хумаюн (султанский флот).

Ожидания Дерсаадет от корсаров

Теперь подробнее рассмотрим, чего ожидала каждая из сторон от сотрудничества. Прежде всего обратим взор к Стамбулу. Для того чтобы союз Дерсаадет с французами обрел смысл, следовало перенести соперничество Османов и Габсбургов в Западное Средиземноморье. Если задуматься над масштабом операций, совершаемых на чектири – главных военных кораблях того периода, – то несложно понять, насколько нуждались Османы и в корсарском опыте, и в североафриканских портах, чтобы провести кампании в Тирренском, Лигурийском и Балеарском морях. То, как много здесь значила логистика, несложно понять по принимаемым решениям: как только Хайреддин стал капуданом, он тут же напал на Тунис, расположенный у самой Сицилии, «житницы» Габсбургов; к тому же Османы прилагали немало усилий для захвата Мальты, способной стать лишь стратегическим перевалочным пунктом, но не центром производства.

Опять-таки, из-за ограниченной вместимости галер опыт корсаров стал особо важен во время операций, совершаемых на берегах империи Габсбургов. Согласно «Газавату», Османы позвали Хайреддина и его гази в Стамбул, сказав, что он «человек решительный, знающий испанские края и сведущий в морском деле»[1775]. Венецианские байло, пристально наблюдая за делами Терсане-и Амире, в свою очередь указывают и на технический вклад корсаров в османское мореплавание. Антонио Эриццо откровенно рассказывает, что корсарские кальетэ находятся в лучшем состоянии, нежели галеры во флоте, а их экипажи искуснее[1776]. Тридцать пять лет спустя о подобном говорил и Маттео Зане[1777]. В 1583 году другой байло заявит перед венецианским сенатом, что турки вовсе не умеют выходить в море на галерах. Но все изменилось с появлением корсаров. Если прежде все суда в адмиралтействе строились с изъянами, то после того, как Улуджа Али назначили на пост капудан-ы дерья, корабли начали делать в точности так, как на Arsenale[1778] – без малейших дефектов[1779]. Напоследок обратимся к тому, кто видел Алжир собственными глазами. Марокканский посол Аль-Тамагрути, минуя этот город по пути в Стамбул, тоже рассказывал, что здешние реисы во сто крат превосходят неопытных и небрежных стамбульцев[1780].