Кощеева жена

Матрена с волнением ждала возвращения старухи Упырихи, но она по прежнему не знала, что ей сказать, какой дать ответ. Если она откажется становиться ведьмой, то Упыриха тут же прогонит ее. И куда же тогда идти бедной Матрене? Где найти себе пристанище?

Внезапно в дверь избушки кто-то постучал. Матрена вздрогнула от громкого, неожиданного звука, встрепенулась и встала с лавки. Это была не Упыриха. Старуха никогда не стучалась, просто входила в свое жилище. Придерживая руками живот, Матрена подошла к двери и взволнованно спросила:

– Кто там пришел?

Из-за двери донесся мужской голос:

– Открой мне дверь, Матрена. Это я, за тобою пришел.

Матрена сразу же узнала голос Тихона. Он изменился, стал еще ниже, чем был раньше, но это был голос ее любимого мужа, она его ни с кем бы не спутала.

– Тиша? – всхлипнула она, – Как ты меня нашел? Как узнал, что я здесь? Как отыскал дорогу?

– Я бы тебя и под землей нашел, Матрена, любимая моя. Твоя тетка, спасибо ей, подсказала, где тебя искать. Долго пришлось по лесу плутать, но все же добрался я до Большой горы. Открывай дверь!

– Ох, Тиша… – вздохнула Матрена.

Она закрыла глаза, зажмурилась, а потом лицо ее скривилось от боли.

– Почему ты из дому ушла? Я в отпуск приехал, а жены дома нет. И домашние молчат, будто в рот воды набрали. Что случилось, Матрена? Обидели они тебя? Работой непосильной загрузили? Если так, то я это быстро решу.

– Ох, Тиша, – повторила Матрена, – Зря ты сюда пришел! Уходи, прошу тебя!

Но муж стоял у самой двери, и Матрена слышала его дыхание. От волнения у нее подкашивались ноги, она схватилась за стенку, чтобы не упасть на пол.

– Открывай, Матрена, иначе я выломаю эту дверь. Я за тобой пришел и без тебя не уйду.

Матрена всхлипнула, зажала ладонью рот, чтобы не разрыдаться, и открыла дверь. При виде Тихона – высокого, красивого, румяного, у нее все внутри захлестнуло от нежности. Она опустила руки и, не отрываясь, смотрела на мужа глазами, полными любви и тоски. Тихон сперва радостно взглянул Матрене в глаза, а затем взгляд его скользнул ниже – туда, где под складками широкого платья виднелся беременный живот. Лицо его стало удивленным, а потом потемнело, скривилось от боли. Он отвернулся, а потом взглянул на Матрену с ненавистью. От этого взгляда все внутри у Матрены сжалось, ребёнок тревожно затрепыхался в утробе, словно тоже почувствовал ее горе.

– Так ты и вправду в положении? А я ведь не поверил Настасье, решил, что врет. Вот ведь как… Чей же это ребенок, Матрена? Только правду говори, не ври!

Голос Тихона прозвучал низко и хрипло. Она никогда не слышала его таким, с ней он всегда был наполнен добротой и любовью. Больше не было смысла утаивать от него правду.

– Это ребенок твоего отца, – тихо ответила Матрена.

– Что ты такое говоришь?

Тихон покраснел, схватился за голову и принялся с остервенением пинать ногами снег у крыльца. Матрена видела, какие жуткие страдания она доставила мужу, и от этого ей было в сто крат больнее. В груди заныло, дыхание стало тяжелым и сбивчивым.

– Это чистая правда, – проговорила Матрена.

– Этого не может быть! Зачем же ты врешь, Матрена? Настасья рассказала, как ты в мое отсутствие гуляла с Ванькой-соседом! Я ей не поверил, а теперь вижу сам, что правда это.

Матрена округлила глаза.

– Что? Какой еще Ванька-сосед? Настасья тебе про это наврала! – воскликнула она, – Уж я этой крысе волосы-то повыдергаю!

Тихон весь поник, ссутулился, опустил руки, как будто что-то внутри него не выдержало, надломилось.

– Я бы хотел, чтобы это все было ложью… Да вот только уже не знаю, что – ложь, а что – правда.

Глаза Тихона наполнились слезами, у Матрены задрожали губы.

– Это все отец твой, Кощей проклятый, чтоб ему пусто было!

Тихон взглянул на Матрену с таким укором, что она пошатнулась от боли и едва не упала. Потом он небрежно нахлобучил на голову меховую шапку и пошел прочь, шатаясь, точно пьяный.

– Тиша! Тиша! Не уходи! Не оставляй меня вот так!

Матрена выбежала босиком на снег и бросилась догонять мужа. Тот шел прочь, не оборачиваясь.

– Тиша, если ты уйдешь, мы с тобою больше никогда не свидимся. Никогда, слышишь?

Догнав Тихона, она вцепилась в его руку, но тот оттолкнул ее. Матрена повалилась в снег и зарыдала во весь голос.

– Я люблю тебя, Тиша! Очень люблю! Не держи на меня зла, ведь я ни в чем не виновата!

Когда фигура Тихона скрылась за деревьями, Матрена поднялась на ноги и прошептала, задрав голову вверх:

– Милый мой, любимый! Пусть моя любовь хранит тебя. Это мое единственное желание…

На окоченевших от холода ногах Матрена еле доковыляла до избушки Упырихи и тут же повалилась на лавку. Корзина с нитками, что за неделю напряла Прасковья, упала на пол и серые шерстяные клубки раскатились по избушке в разные стороны…

Матрена пролежала на лавке до самых иссиня-черных сумерек. А когда старуха вернулась в избушку и, ворча, стала растапливать печь, она встала, подошла к ней и сказала:

– Я согласна исполнить твою просьбу, бабушка Упыриха. Я останусь здесь, с тобой, в лесу.