Кощеево седло

– Задумал! – непримиримо бросил он дрожащим голосом, вцепясь вмиг вспотевшими пальцами в высокие луки седла. – А вот вы, я вижу, вовсе раздумали!

Лига чуть покраснела и отвела глаза, а Дзинтарс непонимающе мотнул головой:

– Что-то не понял я, княже… ты про что?

– Про что?! – вскипел Глеб. Рванув поводья, он заставил Огонька развернуться (кобылка Лиги шарахнулась, сшибая копытами снег с высокой травы), толкнул его пятками. Конь прянул вперёд, и княжич оказался лицом к лицу с другом. Ухватил Дзинтарса за толстый ворот суконной свиты, вышитой красной шерстяной ниткой, притянул вплоть и бешено выдохнул в испуганное лицо, брызгая слюной. – Про что я?! Янтарь, ты что, забыл?! Мы хотели бежать в Полоцк, в Киев, мы же клялись друг другу, что не оставим моего отца в беде, что поможем ему!

– Но… – Дзинтарс осторожно освободил ворот из руки княжича. – Но тебе же не велено ехать в Полоцк… отец запретил…

– Не велено?! – опять вскипел Глеб. – Что ещё за «не велено»?! Плевать я хотел на это «не велено»! Я – князь!

Дзинтарс несколько мгновений смотрел на княжича так, словно ему на язык просилась какая-нибудь колкость, вроде «невелик пока гусь!», но он смолчал. В конце концов, Глеб и вправду был князем, сыном князя, великого кунигаса кривесов, которому поклялись в дружбе и рикас Зигмас, отец Дзинтарса, и многие другие рикасы и кунигасы их языка. Помолчав, Дзинтарс склонил голову, словно признавая право Глеба приказывать.

Тёмно-багровое вечернее солнце висело в косматом сером мареве туч, сквозь которое то тут, то там проглядывала небесная синь – словно в дыму от пожара. Над хутором Зигмаса нависла свинцово-серая туча, с вихрящимися белыми краями, густо сыпала пухлым снегом. Похоже, зима приходила уже взаболь.

Глеб Всеславич проехал в ворота, чуть пригнувшись под тяжёлой дубовой перекладиной брамы, остановил Огонька у крыльца, спешился. Догнавший его Дзинтарс готовно подхватил брошенные княжичем поводья, а сам княжич помог сойти с коня Лиге. На миг они встретились взглядами и девчонка тут же отвела глаза, словно боялась выдать какую-то тайную мысль.

Стойно заговорщикам себя ведём! – озлился вдруг Глеб. Что они такого и замыслили-то?! Ничего дурного! Но над душой всё равно висел какой-то камень, как и от всякого тайного дела, будь оно хоть сто раз благим.

Лига почти тут же, постояв всего какое-то мгновение на широкой нижней ступени крыльца, умчалась куда-то в жило, а Глеб задержался, глядя, как Дзинтарс привязывает коней.

Управясь, наконец, с поводьями, Дзинтарс поднырнул под конскую шею целясь подойти к крыльцу, и вдруг замер около коновязи – ни дать, ни взять увидал что-то страшное, вроде медведя-шатуна. И стояло это страшное позади Глеба.

Княжич крутанулся на пятке и почти воткнулся лицом в живот стоящего на нижней ступени человека. Отпрыгнул назад (рука невесть с чего сама по себе метнулась к ножу – хотя кто мог бы угрожать ему здесь, в доме его пестуна?!) и только тогда поднял голову.

Рикас (князь, как привык звать его про себя Глеб) Зигмас в накинутом на плечи распахнутом овчинном полушубке стоял с непокрытой головой (лёгкий ветерок играл концом длинного полуседого чупруна) на широкой нижней ступени крыльца. Пестун сцепил руки на широком поясе турьей кожи, усыпанном серебряными бляшками, и, склонив голову набок, разглядывал обоих мальчишек, шевеля густыми пепельными усами, словно собираясь что-то сказать. Молчал несколько мгновений, потом левая щека его чуть дёрнулась в усмешке, и пестун коротко бросил Глебу:

– Иди за мной, – и добавил, завидев быстрое движение дёрнувшегося было к крыльцу Дзинтарса. – Один.

Один так один.

В тёсаных сенях было полутемно – по холодной поре небольшие волоковые окошки были затворены, и не видно было ни стоящей в сенях и брошенной под лавки утвари, ни висящей конской сбруи. Только тянуло пряным запахом высохших трав и кисловатым – старой кожи. В углу кто-то возился – то ли холопка молола зерно ручными жерновами, то кто из дворовых парней прижал пригожую девку. Прошмыгнул мимо холоп, таща тяжёлую бадью с чем-то кисловато воняющим.

Глеб думал, что пестун остановится здесь, но Зигмас пересёк просторные сени и отворил дверь в гридницу. Остановился на миг на пороге, оборотился, словно призывая Глеба за собой.

В просторной гриднице Зигмаса было почти пусто, только в углу под божницей двое воев резались в зернь, с дробным стуком бросая на стол кости и вглядываясь в них при тусклом свете светцов. Рикас неприязненно покосился в их сторону и шагнул к очагу. Коротким движением плеч сбросил полушубок на лавку, протянул руки к рдеющим угольям. Глеб без подсказки подхватил с пола невеликое бремя дров, бросил на уголья. Пламя с треском охватило дрова, дым густыми клубами потянулся к кровле, вытягиваясь в дымоход. Стало заметно светлее. Игроки в углу на мгновение прекратили игру, воззрились на рикаса и его воспитанника, но почти тут же, видя, что господин не собирается гнать их с занятого места, опять принялись играть.