Кощеево седло

Вода в Днепре была холодной даже на вид. Несмеян бросил через борт ведро на верёвке, зачерпнул воды, вытянул наверх, подхватил твёрдую верёвочную дужку. В походе холопов нет, а коня обиходить всё равно надо. В ведре плавали мелкие льдинки – сало.

Соколко понюхал воду, брезгливо фыркнул, прикоснулся к воде волосатой нижней губой и принялся-таки пить, то и дело фыркая и косясь на хозяина.

– Избаловался ты, братец, – укоризненно сказал ему Несмеян. Соколко смолчал, только повёл в ответ ушами. И впрямь, как тут не избаловаться, коль везут тебя в лодье, единственного коня средь людей. Кормчий поварчивал, что, дескать, на коня столько кормов идёт, сколько за всю дорогу пять человек не съедят, но Несмеян обычно отвечал, что впервой слышит, чтобы гребцов кормили сеном или овсом. Так смехом и проходили все перепалки, да и ворчал-то кормчий не взаболь, понимал Несмеянову нужду – разве ж потащил бы гридень с собой на лодье коня, кабы не посольское дело? Попробуй пешим ходом заявись к терему великого князя, так ещё и не поверят, что гридень.

Откинув полог, из шатра выглянул кормчий:

– Чего, сало в воде, небось? – спросил он, косясь за борт. Несмеян в который уже раз озадачился – с чего это мелкие льдинки в воде прозвали салом. Но смолчал, только кивнул в ответ, поглядывая краем глаза на коня, голова которого уходила в ведро всё глубже. Кормчий, удовлетворяясь ответом, довольно кивнул, словно этот лёд в воде его радовал, но заключил, тем не менее, уныло. – Скоро, небось, и шуга пойдёт, а там и ледостав. Застрянем тут, в Севере, а до Полоцка не добраться.

Несмеян смолчал.

Конь, фыркнув, вскинул голову, с губ капала вода. В ведре было пусто. Соколко покосился на Несмеяна, толкнул его головой в плечо. Гридень глянул в ведро – пусто.

– Что, обормот, ещё пить хочешь? – добродушно спросил Несмеян, подхватывая ведро. Соколко в ответ только одобрительно всхрапнул и несколько раз ударил копытом по дощатому настилу под ногами. Кормчий неодобрительно поморщился, глянул на настил так, словно рассчитывал увидеть там отбитые подковой щепки, но сказал о другом:

– Скоро и в Десну войдём.

Несмеян опять смолчал. Снова зачерпнул из-за борта воду, поставил перед конём и взялся за лопату, вновь повторив себе – холопов тут нет, и навоз за конём убирать тебе же самому. Кормчий, так и не дождавшись ответа, снова нырнул за полог и исчез в шатре.

Лодья глухо стукнула бортом о вымол, серо-зелёный лёд, намёрзший с краю бревенчатого настила, крошевом осыпался в холодную дешнянскую воду. Дрягили подхватили брошенные мочальные чалки, притянули лодью ближе.

Соколко настороженно фыркал, осторожно пробовал копытом дощатые сходни, задирал голову – конь не хотел идти на берег. Но пристрожённый окриком Несмеяна, всё-таки покорился и сошёл на настил вымола, то и дело скаля зубы на ведущую его руку.

Несмеян рывком вскинул на конскую спину седло, затянул подпругу, привычно ткнув кулаком в конское брюхо и, едва коснувшись седла, вскочил верхом, привычно ощутив бёдрами и ягодицами твёрдую вытертую седельную кожу, чуть приподнявшись, привычно же уселся в седло плотнее.

Бросил через плечо глазеющим на него холопам с вымола:

– Как к княжьему терему проехать, молодцы? – ему не доводилось раньше бывать в Чернигове. «Молодцы» наперебой бросились объяснять ему дорогу.

В Чернигове у Брячислава своего двора не было (это ж всё-таки не стольный Киев), и Несмеян сразу же, прямо от вымола направил коня к княжьему терему, подосадовав про себя, что не может с дороги хотя бы в баню сходить. Добро хоть в шатре на лодье переодеться смог в праздничное – тёмно-зелёную суконную свиту поверх алой рубахи, высокие сапоги жёлтой юфти и бобровую шапку с зелёным верхом – не стыдно будет перед лицом князя Святослава да полоцких княжичей появиться.

Ворота княжьего двора были отворены настежь, и в них лениво скучали двое окольчуженных воев, то и дело ёжась от заползающего под свиту и подкольчужную рубаху холода. Впрочем, по сторонам они не зевали – заметили Несмеяна сразу же, как только он показался в воротах детинца, и, едва он подъехал к воротам, дружно скрестили перед ним копья. Несмеян, чуть шевельнув поводьями, заставил коня остановиться, смерил стражу взглядом, неприятно усмехаясь – повторялось то, что с ним уже было в Киеве. Что, опять через ограду лезть? Но ограда княжьего двора выше ограды Брячиславля двора, ему и с коня не достать. Да и не поймут тут, в черниговском детинце таких шуток, это не двор опального князя.

– Чего надо? – вызывающе бросил тот, что справа, высокий и широкоплечий, грозно поводя длинными усами. – Ты кто такой вообще, что на княжий двор прёшься?

Несмеян несколько мгновений помолчал, разглядывая их так, что второй, невысокого роста и плотный, в конце концов, стал хмыкать и опускать глаза, а высокий залился густым тёмно-багровым румянцем от злости.

– Чего молчишь, ну?! – рыкнул он, чуть опуская копьё.

– А чего с тобой говорить-то? – пренебрежительно ответил Несмеян. – С цепными псами не разговаривают, только с хозяином.