Кощеево седло

В гриднице гудели весёлые и полупьяные (пока ещё только полупьяные) голоса, звенели гусли, тёк над столами звонкий голос певца, который под одобрительные крики воев (а кто-то пытался и подпевать – слова были знакомы всем) выводил старину. А князь и дедич стояли на высоком гульбище, и пушистый снег падал хлопьями рядом с ними, лежал на наброшенных на плечи полушубках.

– И всё-таки я не понимаю, – стукнул кулаком по баляснику Межамир. – Почему я должен подчиниться тебе?!

– Тебе божьего суда мало? – косо глянул на него князь.

– Я не про то, – махнул рукой дедич. – Здесь я всё понимаю, тут вопросов нет. Я про другое – почему именно ты можешь подчинять? Твои предки были такими же дедичами, как и я, это только ты себя князем назвал. Я тоже могу быть князем!

– Не можешь, – легко отозвался Ходимир. – Слышал пословицу – если бы у бабки было? Так вот, если бы ты мог, ты бы это уже сделал.

– Я по старине живу, других не трогаю, пусть каждый у себя правит, – набычился Межамир. – Это тебе спокойно не сидится, лишней власти хочешь.

– Нет, – мотнул головой князь. – Не хочу. Просто…

– Просто что?!

– Просто не то ныне время, чтобы поодиночке в своих землях править, – покачал головой Ходимир. – Вятичам вместе надо быть, а то придёт какой-нибудь князь и окрестит, данью обложит. Тебя бы всё равно подчинили. Не я, так другой князь. Мономах ростовский, к примеру. Я просто ближе, поэтому и раньше добрался. Тебе теперь так и так со мной заедино быть.

– Мономах? Мальчишка-то этот? – презрительно бросил дедич.

– Этому мальчишке палец в рот не клади, – отверг Ходимир. – Я его видел.

– Когда это ты его видел? – Межамир неподдельно удивился.

– Он в прошлом году, когда в Ростов ехал, через моё Корьдно проезжал. Я его оценил. Он далеко пойдёт.

– Сын младшего Ярославича и самый младший из внуков Ярослава, – задумчиво пробормотал дедич. – Может быть, может быть. А ты, стало быть, против стоять хочешь?

– Не хочу, – Ходимир опять мотнул головой. – Не хочу. Но придётся.

– А сил-то хватит?

– Так я ж не один. Со мной Всеслав полоцкий, он потомок Велеса. Я на дочери Всеславлей женат, слыхал, небось? Да и варяги с нами, и свеи…

– Так он же в плену!

– Так это не надолго. Полочане не смирились, да и мы поможем. Глядишь, с Всеславом-то, с варягами да свеями и обломаем рога Ярославичам.

А в гриднице Богуш, поймал очередной неприязненный взгляд Кучкова сына, чуть шагнул вперёд мимо княжьего стольца (Ходимир ещё не воротился с крыльца, куда они вышли с Межамиром подышать зимним воздухом и разогнать хмель), оказался рядом с Житобудом (гридень сосредоточенно огладывал печёный лосиный бок, то и дело прикладываясь к поливной чаше с пивом) и, склонясь к нему, еле слышно шепнул:

– Возьмёшь меня в отроки, дядька Житобуд?

Гридень покосился на мальчишку, подумал пару мгновений, потом степенно разгладил седатые усы, вытирая с них капли пива и жира, и тоже едва слышно спросил:

– Что, дозрел, варяжко? – странное дело, но это обращение, услышанное от корьдненского гридня, совсем не разозлило Богуша. А когда его назвал так Ратибор, он готов был лопнуть от злости.

– Дозрел, дядька Житобуд, – Богуш дёрнул щекой – понял, что гридень с чего-то считает его неженкой и белоручкой, стало неприятно. – Учи меня… крепко учи.

– Ну что ж… – всё так же задумчиво сказал Житобуд. – Чего бы и не взять… но берегись, варяжко. Мало не покажется. И настоящим твоим назвищем я тебя буду звать только тогда, когда ты будешь делать хоть что-то правильно. А теперь умолкни и налей князю мёда, понял, варяжко?

Богуш понятливо кивнул и наткнулся на любопытствующий, с лёгкой неприязнью, взгляд Вънезда Гостятича – тот глядел через стол испытующе, словно спрашивая – а что из тебя выйдет-то, варяжко? А что-нибудь да и выйдет, – он горделиво выпрямился, раз и навсегда принимая назвище – отныне меня будут звать Богуслав Варяжко!

3

Присыпанную пухлым снегом тишину утра разорвал пронзительный вопль рога. Зашевелились, заворочались уснувшие кто где после вчерашнего пира вятичи – московляне и корьдничи вперемешку. Метнулась заполошно дворовая девка, вырвавшись из могучих объятий Житобуда, оглянулась с порога, улыбаясь во весь рот, и исчезла за дверью – заплетать растрёпанные руками Житобуда волосы и прибирать смятое платье. Вышел, потягиваясь, из отдельного закута князь Ходимир, остро глянул по сторонам живым, словно и не пил вчера, взглядом. А в другом конце гридницы точно так же выглянул в уже наброшенной на плечи свите Межамир Кучко.

В гриднице было холодно – зимний морозный воздух сочился в едва прикрытый дымогон, в дверные щели, в волоковые окна, от дыхания клубился пар.

– Чего стряслось ещё? – недовольно бросил Кучко, не обращаясь ни к кому. Обогнув дедича, в гридницу просочился Ратибор, вопросительно глянул на отца и, получив разрешительный кивок, вмиг исчез за дверью.