Кощеево седло

Они были совершенно одинаковы – рослые, белобрысые, синеглазые, в одинаковых белёных рубахах с красной шерстяной вышивкой, в некрашеных портах, в серых суконных свитах. Только родинки, тоже совершенно одинаковые, похожие на маленьких пауков, у них были на разных щеках.

«Странно, – подумал Богуш отстранённо. – Ему на вид уже далеко за шестьдесят, а сыновьям – лет по двенадцать. Наверняка есть ещё дети».

– Всё слышали? – спросил меж тем, дедич у сыновей. Те переглянулись и согласно кивнули – метнулись светлые вихры, две пары ярко-синих глаз преданно уставились на отца. Парни были готовы на всё.

– Спать вам сегодня не придётся, – подытожил Жизнемир. – Ты, Левобор, побежишь на Выселки, к Вячко, расскажешь ему всё, что слышал, пусть приходит завтра конно, людно, хлебно и оружно. – близнец с родинкой на левой щеке согласно кивнул. – А ты, Правобор, – к Вторяте побежишь, в Новосёлку. За тем же. Поняли?

Опять стремительный перегляд двух белобрысых голов и опять согласный кивок.

– Отче, – несмело подал голос Левобор. – А…

– Вас не возьму и не просите, – отрезал дедич. – Кто-то и тут остаться должен, да и мало ли…

Он не договорил, но было понятно и так. Мальчишки опять переглянулись и вновь согласно кивнули.

– Ну и ступайте тогда, раз всё поняли, – Жизнемир глянул на Богуша и, что-то поняв по его виду, сказал. – Спросить что-то хочешь, варяжко?

Богуш кивнул.

– На помощь собираешься, господине?

– А то как же, – в бороде дедича мелькнула мимолётная усмешка. – Если князю Ходимиру не помочь, так Мономах и сюда доберётся. А здесь – наша земля, здесь я дани собираю. А дани собирать и землёй владеть может только тот, кто это право сможет отстоять с оружием в руках. Никак иначе.

Богуш понимающе склонил голову – он уже второй раз слышал такие слова, в первый раз от Ходимира на Москве, и второй раз – вот здесь, от дедича Жизнемира. А дедич вдруг спросил:

– За кем копьё-то носишь, варяжко?

Богуш невольно вздрогнул, но тут же вспомнил цепкий взгляд Жизнемира на своей подвеске, и сказал:

– За Житобудом Добрыничем.

– Давно ль?

– А вот перед самым боем с шимоновичами и взял он меня в отроки.

Дедич только задумчиво кивнул и сказал, словно о давным-давно решённом (хотя для него это может как раз и было таким, давным-давно решённым):

– Спать будешь на полатях, где мои сыновья спят. Дальше поскачешь с утра, после утренней выти, – и, видя, что у Богуша от усталости уже закрываются глаза, велел. – Ладно, иди, спать. Поздно уже.

И уже когда Богуш поднялся из-за стола, раздёргивая шнуровку на вороте свиты,

– Ладно, иди.

За ночь потеплело, и утро вставало серое, с низкого неба хлопьями падал снег, медленно кружась в безветренном воздухе. Богуш спустился с крыльца, а от окутанной соломенной загатой стаи один из двух близнецов уже вёл к нему Гнедка, который, отдохнув за ночь, теперь сыто пофыркивал и норовил ухватить белобрысого Жизнемировича зубами за рукав. Мальчишка беззлобно фыркал и выдёргивал рукав, грозил Гнедку кулаком.

Богуш перехватил у него повод, быстро глянул мальчишке в лицо: родинка-паучок на левой щеке – Левобор!

– Уже воротился?

– А чего там долго-то? – пожал плечами сын дедича. – До Выселок всего-то десять вёрст, я мигом обернулся. Мы тут все тропинки и овражки знаем.

– Уже хвастаешься? – бросил с крыльца Жизнемир, и Левобор тут же поворотился к нему.

– Вячко сказал, что к полудню они будут здесь! Вместе с Голчаном, в оружии и конными.

– Вячко – это мой старший сын, – пояснил дедич Богушу. – А Голчан – его старший сын, мой внук. Да второй сын, Вторята придёт сам-друг, да я пойду, тряхну стариной, да третий мой сын, Третьяк, он ещё неженатый. Вот впятером и поможем князю Ходимиру.

«Да, видать не столь крут дедич в Протвином, как в Москве, не настолько и богат, как Межамир Кучка, – подумалось Богушу, и он всеми силами постарался не выдать этой мысли. – Тот-то может два десятка оружных кормить в своём дому. Почти как князь Ходимир. Жизнемир же только сам в бой пойти может, да родичей своих вывести. Гордость своего рода».

Пятеро оружных.

Большая сила, если подумать.

И какая малая по сравнению с дружинами Владимира и Шимона. «Хотя вот из таких крупиц и собирается большое войско, разве не так?» – тут же возразил он сам себе.

– Ну, пора тебе, – сказал дедич, кивая на топчущегося в нетерпении и сопящего в ухо Богушу коня. – А то Гнедко твой тебе свиту на плече прогрызёт.

Сгрудившиеся на дворе домочадцы Жизнемира расхохотались.

– Коня покормили твоего, он отдохнул. Скачи и дальше по той же дороге, к вечеру будешь в Корьдне. Тут не заблудишься.

[1] Городец – сейчас село Радонеж Сергиево-Посадского района Московской области.

Глава 3. Морозная война

1