Кракен

Его пустые глазницы дернулись. Животное перевернулось с плеском остатков формалина пополам с морской водой. Его конечности вытягивались и расплетались, слишком слабые, чтобы биться, но кракен был жив – или немертв. Зомби. Нежить.

В панике из-за внезапного окончания смерти он струил темно-черно-серо-бурые чернила. Они брызгали по внутренностям аквариума и наливались в той финальной жидкости, где лежал кракен.

Билли увидел, как Берн потянулась за шприцем. Увидел ее движение. Выстрелил. Емкость с Гризаментом взорвалась.

Берн закричала, когда стекло, чернила и кровь от посеченной руки разлетелись перед ней, убежали сквозь ее пальцы. Чернила разбрызгались по полу, растворились в течениях пустеющего дома. Вошел оружейный фермер и уставился на Берн и стекающие по ней чернила. Билли проревел триумфальное «ха-а-а!» и отступил обратно на кухню.

– Коллингсвуд! – закричал он.

– Что? – услышал Билли. Он заглянул в дверь и увидел, как кракен шелохнулся.

– Попал? – прокричала она.

– Попал! – Билли задыхался от восторга. – Я его разлил, он…

Берн нашептывала над аквариумом. Она обтекала, выжимала чернила, пропитавшие одежду, в чернила кракена.

– Блин, – сказал Билли. Уставился. – А сколько нужно…

Ему ответил мир.

«А сколько нужно Гризамента, чтобы он соединился с чернилами кракена? Чтобы впитать его силу?»

Мир показал: немного.

Большая часть Гризамента бесилась бессловесной жидкостью, пока его еще больше рассеивали шаги. Но визирь выжала из себя всего стаканчик его, распухшего от кракенистского знания после голодного обучения, сцедила в аквариум. Он плескался и сливался. Он, чернила, мешался с чернилами кракена – две жидкости становились единой и менялись.

Жижа в аквариуме забулькала. Зомби-спрут трепыхался, корчился и упирался в плексиглас. Чернила пенились.

Билли поспешно выстрелил в аквариум. Простреливал насквозь, разбивал сегменты, пули попадали по плотному телу кракена. Но жидкость внутри не вытекала в отверстия. Удерживала аквариумную форму вопреки гравитации. Из двух сочетающихся чернил – сгоревшего человека и кракенского текста – взбалтывалась и взбивалась сущность. Голос, сделанный из бурления, рассмеялся.

Темная жидкость поднялась. Столб – человеческая фигура, которая смеялась и показывала пальцем. Которая воздела обе руки.

И начала переписывать правила.

Так что скрывавшая Билли стена исчезла. Не рухнула, не улетучилась, не рассыпалась – ее просто никогда там и не было. Она была от-, она была раз-. Теперь кухня была частью гостиной, без раковины и столовых приборов, полная кресел и шкафов, мокрая от остатков моря.

Пистолет в руке Билли пропал. Потому что Гризамент написал, что в этой комнате нет оружия. «О господи», – попытался сказать Билли, и чернила Гризамента написали поперек его сознания «нет». Даже не Богом – он был самими правилами, что написал Бог. Оружейные фермеры запнулись. Берн смеялась, взлетела в воздух, притянутая любимым боссом.

Билли почувствовал, как устанавливается что-то очень опасное и забытое – всюду закрывалось что-то открытое; история начала поддаваться чужой воле. Он почувствовал, как что-то готовится переписать небо.

Чернила собрались в сферу, зависли над аквариумом. Их нити принимали форму слов и меняли мир. Писание в воздухе.

Кракен смотрел на Билли отсутствующими глазами. Двигался. Содрогался. Он не боялся, как видел Билли, не злился. Не лез в бутылку. Где же его ангел? Где его стеклянный герой?

Это фиаско. Он чуть не рассмеялся из-за этой странной формулировки. Это катастрофа, это бедствие, это – слово почему-то не выходило из головы – фиаско.

Он открыл глаза. Это слово значило «бутылка».

«Это все метафора, – вспомнил Билли. – Убеждение».

– Это не кракен, – сказал он. Чернильный бог не слышал его, и он повторил, и все внимание в мире, позабавившись, направилось на него. – Это не кракен и не спрут, – сказал Билли. Безглазое существо в аквариуме выдержало его взгляд.

– Кракен есть кракен, – сказал Билли. – Он тут ни при чем. А это? Это экспонат. Я знаю. Я сам его сделал. Он наш.

По лицу Берн пробежала тревога, она развернулась к нему вокруг своей оси. «Бутылочная магия», – подумал Билли. Чернила содрогнулись.

– Дело в том, – говорил Билли рублеными адреналиновыми обрывками, – дело в том, что кракенисты думали, будто я пророк кракенов, из-за того, что я сделал, – но я никогда не был пророком кракенов. На самом деле я… – даже если по ошибке; даже если из-за недопонимания, перевранной шутки; даже если говорить в духе «может, хоть это сработает?»; ну, а как вообще избираются мессии? – На самом деле я пророк бутылки, – со случайной силой стекла и памяти. – Так что я знаю, что это такое.

Возле Билли опять была раковина, и возвращалась стена – по несколько дюймов. Бутилированный кракен хрипел сифоном. Стена росла.

– Это не животное и не бог, – сказал Билли. – Это вообще не существовало, пока я за него не взялся. Это мой экспонат.