Красивые вещи

– Не хотелось бы прерывать прогулку, но я просто измочален, – признался Майкл. – Давайте вернемся домой, пока мы тут не заледенели.

– Да и поздно уже, – добавила Эшли и прижалась к Майклу. – Бр-р…

Она забросила себе на плечо его руку – явно напоказ, для меня. А Майкл посмотрел на меня поверх ее макушки, и я по его глазами поняла, что ему неловко из-за этой демонстрации, ясно говорящей: «Он мой!»

– Извини, – произнес он одними губами.

А мне стало очень жаль его. Я поняла, что он ни о чем не подозревает.

У меня до боли засосало под ложечкой. «Интересно, какую автобиографию она придумала для Майкла? – подумала я. – Если она мне врала, значит, наверняка врала и ему». Это же так очевидно, верно? Он же богат. Она явно охотится за его деньгами.

Яблоко от яблони недалеко падает. Дочка вся в мамочку. Возможно, я была для нее ближайшей целью, а Майкла она выбрала с дальним прицелом, вот и притащила его сюда с собой.

Мое сердце болело за Майкла. Может быть, мне следовало бояться за себя, но почему-то я чувствовала себя на удивление спокойно. Стоунхейвен принадлежал мне. Я в любой момент могла прогнать Эшли прочь. Мне так мало осталось терять, осталось так мало того, что я по-настоящему любила. А он? Чувствительный, задумчивый, интеллектуальный Майкл, он понятия не имел о том, насколько опасна эта женщина. Я должна была его предупредить.

Но как? Открытая конфронтация могла вызвать ответный огонь. У меня не было прямых доказательств, которые я могла бы швырнуть в лицо этой аферистке, – ничего, кроме паршивого качества фотографии двенадцатилетней давности. Она наверняка станет все отрицать, а потом смоется из Стоунхейвена и увезет с собой Майкла. И между прочим, ничего при этом не потеряет. А я снова останусь одна и буду зализывать раны.

А мне хотелось отобрать у этой женщины все то, что она и ее мать отняли у меня: семью, чувство защищенности, радость, здравомыслие.

Любовь.

Внезапно я поняла, как нужно себя вести и что делать. Я спасу от нее Майкла. Спасу и заберу себе.

Гнев способен ослепить человека, в этом его колдовская сила. Стоит только оказаться под его обжигающими лучами, и уже ничего перед собой не видишь. Разум исчезает во мраке. Все, что бы ты ни делал в припадке гнева, кажется тебе оправданным, какими бы мелкими, жалкими, жуткими и жестокими ни были твои поступки.

А меня, что удивительно, гнев оживил.

В тот вечер, вернувшись в Стоунхейвен, я прошла по дому и заперла все двери. Задернула все шторы на окнах нижнего этажа. При этом в воздух взлетело не меньше фунта пыли и целое войско дохлых пауков. А потом я взяла один из пистолетов со стены в игровой комнате, зарядила его патронами, которые нашла в выдвижном ящике, и сунула под подушку.

Да, я разозлилась, но я не была напугана. И кроме того, не собиралась дать себя одурачить.

Глава двадцать шестая Ванесса

Итак, ужин. настало время сыграть роль утонченной хозяйки.

Всякий раз, когда мой мясницкий нож врезался в куриную мякоть, я представляла себе, что рассекаю шею треклятой Нины гильотиной. Я чистила картошку и представляла, что с Нины клочьями слезает кожа. А когда я зажигала горелки на огромной старой газовой плите, я думала о том, как это будет, если сунуть руку Нины прямо в пламя. Я готовила еду весь день, и моя злость шипела и пузырилась вместе с жарким на плите.

К пяти вокруг Стоунхейвена сгустилась тьма. Ветер стих, на озере воцарилась тишина. Я слышала крики перелетных гусей у кромки воды. Они недовольно гоготали, ведь им предстояло лететь навстречу надвигающейся непогоде.

Взяв спиртное из бара отца, я приготовила три порции мартини. К холодному, как лед, джину, я добавила солидную толику вермута и еще больше рассола от оливок. Рассол и спиртное должны были скрыть вкус еще одного ингредиента, который я добавила в один из трех бокалов, а именно содержимое флакончика визина.

«Кок-а-вин» был почти готов. В холодильнике остывал несложный салат. Ожидая, пока закипит картошка, я выпила свой мартини и смешала себе новую порцию. Дождь возвестил о своем приходе ударами капель по стеклам, похожими не треск картечи. Я вздрогнула, посмотрела в окно и увидела Майкла и Эшли, бегущих по тропинке от домика смотрителя, держа над головой куртки.

Я вышла встретить их с улыбкой, держа в обеих руках по бокалу с коктейлем. Они вбежали в дверь и облегченно отдышались. Оба сильно промокли. А я была рада тому, что успела смешать себе вторую порцию мартини. Джин меня расслабил и немного притупил сюрреальное ощущение сложившейся ситуации. У меня отпала необходимость напряженно думать о том, что будет дальше. Мартини, воркующие гости и то, как удивленно вздернула брови Эшли после первого же глотка коктейля.

– Боже, как крепко!

– Нужно было приготовить тебе что-то другое? Чай матча? Зеленый сок?

Я тоже умела притворяться. Я раздвинула губы в широкой улыбке, думая: «Наверное, фальшиво получается».

Видимо, мои предложения слегка встревожили Эшли.

– О нет. Просто замечательно.