Красная Звѣзда

Оставалось прибѣгнуть къ хитрости. Я долженъ былъ найти себѣ свободнаго сообщника изъ числа окружающихъ. Фельдшера склонить на свою сторону было бы очень трудно: онъ имѣлъ слишкомъ высокое представленіе о своемъ профессіональномъ долгѣ. Я направилъ усилія на другого тѣлохранителя, товарища Владимира. Тутъ большого сопротивленія не встрѣтилось.

Владимиръ былъ раньше рабочимъ. Малообразованный и почти еще мальчикъ по возрасту, онъ былъ рядовымъ революціи, но уже испытаннымъ солдатомъ. Во время одного знаменитаго погрома, гдѣ множество товарищей погибло отъ пуль и въ пламени пожара, онъ пробилъ себѣ дорогу сквозь толпу погромщиковъ, застрѣливши нѣсколько человѣкъ и не получивъ, по какой-то случайности, ни одной раны. Затѣмъ онъ долго скитался нелегальнымъ по разнымъ городамъ и селамъ, выполняя скромную и опасную роль транспортера оружія и литературы. Наконецъ почва стала слишкомъ горяча подъ его ногами, и онъ вынужденъ былъ на время скрыться у Вернера. Все это я, конечно, узналъ позже. Но съ самаго начала я подмѣтилъ, что юношу очень угнетаетъ недостатокъ образованія и трудность самостоятельныхъ занятій при отсутствіи предварительной научной дисциплины. Я началъ заниматься съ нимъ; дѣло пошло хорошо, и очень скоро я навсегда завоевалъ его сердце. А дальнѣйшее было уже легко; медицинскія соображенія были вообще мало понятны Владимиру, и у насъ съ нимъ составился маленькій заговоръ, парализовавшій строгость Вернера. Разсказы Владимира, газеты, журналы, политическія брошюры, которыя онъ тайкомъ приносилъ мнѣ, быстро развернули передо мною жизнь родины за годы моего отсутствія.

Революція шла неровно и мучительно затягивалась. Рабочій классъ, выступившій первымъ, сначала, благодаря стремительности своего нападенія, одержалъ большія побѣды; но затѣмъ, не поддержанный въ рѣшительный моментъ крестьянскими массами, онъ потерпѣлъ жестокое пораженіе отъ соединенныхъ силъ реакціи. Пока онъ набирался энергіи для новаго боя и ожидалъ крестьянскаго аррьергарда революціи, между старой, помѣщичьей властью и буржуазіей начались переговоры, попытки сторговаться и столковаться для подавленія революціи. Попытки эти были облечены въ форму парламентской комедіи; онѣ постоянно оканчивались неудачей благодаря непримиримости крѣпостниковъ реакціонеровъ. Игрушечные парламенты созывались и грубо разгонялись одинъ за другимъ. Буржуазія, утомленная бурями революціи, запуганная самостоятельностью и энергіей первыхъ выступленій пролетаріата, все время шла направо. Крестьянство, въ своей массѣ вполнѣ революціонное по настроенію, медленно усваивало политическій опытъ, и пламенемъ безчисленныхъ поджоговъ освѣщало свой путь къ высшимъ формамъ борьбы. Старая власть, наряду съ кровавымъ подавленіемъ крестьянства, пыталась часть его подкупить продажею земельныхъ участковъ, но вела все дѣло въ такихъ грошовыхъ размѣрахъ и до такой степени безтолково, что изъ этого ничего не вышло. Повстанческія выступленія отдѣльныхъ партизановъ и группъ учащались съ каждымъ днемъ. Въ странѣ царилъ небывалый, невиданный нигдѣ въ мірѣ, двойной терроръ — сверху и снизу.

Страна, очевидно, шла къ новымъ, рѣшительнымъ битвамъ. Но такъ дологъ и полонъ колебаній былъ этотъ путь, что многіе успѣли утомиться и даже отчаяться. Со стороны радикальной интеллигенціи, которая участвовала въ борьбѣ главнымъ образомъ своимъ сочувствіемъ, измѣна была почти поголовная. Объ этомъ, конечно, жалѣть было нечего. Но даже среди нѣкоторыхъ моихъ прежнихъ товарищей успѣли свить себѣ гнѣздо уныніе и безнадежность. По этому факту я могъ судить, насколько тяжела и изнурительна была революціонная жизнь за минувшее время. Самъ я, свѣжій человѣкъ, помнившій предъ-революціонное время и начало борьбы, но не испытавшій на себѣ всего гнета послѣдующихъ пораженій, видѣлъ ясно безсмысленность похоронъ революціи; — я видѣлъ, насколько все измѣнилось за эти годы, сколько новыхъ элементовъ прибавилось для борьбы, насколько невозможна остановка на равновѣсіи между реакціей и терроромъ. Новая волна была неизбѣжна и не далека.

Приходилось, однако, ждать. Я понималъ, какъ мучительно-тяжела работа товарищей въ этой обстановкѣ. Но самъ я не спѣшилъ итти туда, даже независимо отъ мнѣнія Вернера. Я находилъ, что лучше запастись силами, чтобы ихъ хватило тогда, когда онѣ понадобятся полностью.

Во время долгихъ прогулокъ по рощѣ мы съ Владимиромъ обсуждали шансы и условія предстоящей борьбы. Меня глубоко трогали его наивно-героическіе планы и мечты: онъ казался мнѣ благороднымъ, милымъ ребенкомъ, которому суждена такая же простая непритязательно-красивая смерть бойца, какова была его юная жизнь. Славныя жертвы намѣчаетъ себѣ революція, и хорошею кровью окрашиваетъ она свое пролетарское знамя…