Красное каление. Роман. Том первый. Волчье время

– Бросил…Там же, в тех проклятых болотах. Да там и нельзя было, ни костра, ничего…Пруссаки, их полиция, да и просто, местные, наших раненых и отставших-  с собаками, как дичь , вылавливали и добивали, разбивая головы. Или вешали. Вообще, очень жестокое население! Им пропаганда перед нашим наступлением долго внушала, какие мы звери, а сами… Я сам видел, кажется в занятом нами Сольдау, на стене дома огромный плакат с изображением чудища в красных шароварах с пикой, изо рта –огромные клыки. И надпись: «Русский казак. Питается сырым мясом немецких детей», представляете? А сами, в этом же городе, почтенные фрау из верхних этажей лили на нас кипяток, а «бедные немецкие дети» подбегали к нашим раненым, лежащим на мостовой, и камнями вышибали им глаза…

– Я слышал, красные в Таганроге еще прошлой весной нашли и расстреляли Раненкампфа,– вступил в разговор до того молчавший Ланских, -под чужой фамилией скрывался, мерзавец, все немцев, говорят,  ждал.

– Ну вот, даже красные ему не простили… А впрочем, предал-то  он Родину, когда мы еще не делились на своих и …красных! – Олеша затушил окурок и снова приобнял Владимира: – Как же ты выбрался, друже? В плену был? Ранило куда?

Крестинский, слегка улыбнувшись в усы, качнул головой: – Нет, мне повезло, с остатками сто пятого полка пробились- таки, голыми  штыками, вышли к своим, где-то в декабре месяце, кажется. Правда, с дыркой в спине, потом госпиталь, впрочем, это уже… Не важно. Ты- то как? Где  был после госпиталя?

– Летом пятнадцатого попал на юг, под Броды, да так до конца войны и был уже в тех краях. А потом…С  марковцами вот, через Украину,  пробился на Дон, с Корниловым ушел в  Кубанский поход, ну, в общем, все как- то… Но тебя, Володя, часто вспоминал, правда, как павшего, прости.

В этот момент, противно скрипнув, приоткрылась дверь, и Ольга позвала всех, в том числе и юнкера, обедать: – Я сама покараулю, не в первый раз! –и, с карабином на плече, ловко влезла на крышу сторожки.

   …Обгоревшая прошлым летом огромная акация, росшая у входа в сторожку с незапамятных времен, на самой верхушке все же, каким-то чудом, сохранила живые побеги и теперь, оглушительно чирикая, видимо, сражаясь за свое место под солнцем, там возились серые степные воробьи.

– Зря деретесь, братцы! – задрав голову и радостно улыбаясь, крикнул наверх Олеша, – заявятся скоро грачи и вас как ветром сдует!

Они с Крестинским шли, наслаждаясь неспешной беседой, по шелковой траве вниз, вдоль небольшого овражка, оставленного талой водой. Два старых боевых товарища, уж мысленно похоронившие друг друга в кровавой круговерти войны, революции и новой войны, они, порой по-мальчишески перебивая один другого, все никак не могли наговориться. Владимир рассказывал о своих мытарствах:

– После госпиталя, лишившись половину печени, на фронт, к сожалению,  уже не попал, направили в Генштаб, в оперативное управление, там воевал. Э-эх, Глеб! В семнадцатом вас на фронте пьяная солдатня стреляла да издевалась, а мы, в Генштабе, хорошо, гораздо шире, чем вы, видя, что происходит, от бессилия только сжимали кулаки…Там-то, работая с документами, общаясь с высшими офицерами, я с ужасом понял, что то, что произошло с империей, армией, народом, со всеми нами – закономерный результат, мой друг, естественное решение той великой проблемы, к которой Россия шла отнюдь не с четырнадцатого года, хотя мировая война и явилась, разумеется, детонатором… бунта!

– Ты, Володя, наверное, как и многие, считаешь, что, если бы Николай не ввязался в большую войну, а продолжил, к примеру,  столыпинские реформы, то ничего бы и не случилось? – Олеша, приостановившись, взял друга за плечо и внимательно посмотрел в глаза. Тот взгляда не отвел, слегка улыбнувшись, заметил:

– А ты все тот же! Р-раз – два! И в дамки! Нет, Глеб, я так не считаю, это было бы слишком просто! Мы не такие.Беды наши лежат гораздо глубже, они в нас самих, в каждом из нас и во всех вместе. Как бы тебе обьяснить… Ну вот смотри, вот тебе пример. Как  ты, участник тех боев, думаешь, почему провалилась, так удачно начатая нами под Гумбиненом кампания четырнадцатого года? Ведь немец бежал от нас , только пятки сверкали! Но Гинденбург с Людендорфом, генштаб немцев,  тоже ведь не дураки, там, где не берет штык, возьмет сребреник! В итоге, Раненкампф свою первую армию умышленно придержал севернее Мазурских болот, как выяснилось, по просьбе Берлина, а мы с тобой, и с покойным Самсоновым, и со всей нашей второй армией, строго выполняя приказ идти и не останавливаться, попали в прусский котел, кончившийся полным разгромом!..

-Ну, это, Володя, я и без тебя знаю…