Крещендо (СИ)

— Столько гастролей! И такая скромность! — льстит урод, и голос не дрогнул!

— Хи-хи-хи! — а мама явно довольна.

— Ах, какая интересная фотография!

— Это Лёля еще в седьмом классе выступал на конкурсе Ротари. Эта фотография была в газетах! Посмотрите, какое красивое, одухотворенное лицо. А ведь он Мазаса играет, это очень сложно для этого возраста, очень! И обратите внимание на скрипку! Она профессиональная! Очень хороший инструмент!

— Я знаю толк в хороших инструментах! И знаю, что они очень дороги.

— Ах, это правда, — заливается мама.

— У меня была варвиковская гитара, сейчас «Фендер», но репетирую часто на русском ширпотребе, жалею своих девочек!

— Ох, как интересно! Лёлик свою скрипку тоже называет девочкой. Она родня варвику, тоже немецкая! Сегодня он на прослушивание с девочкой ездил, так инструмент оценили! А слушала сама Манойлова! Сказала, что мальчик, Лёлик то есть, хорош, а скрипка еще лучше! Лёшик очень любит скрипку! Давайте, я вам её покажу!

У меня от злости на этом месте заскрипели зубы. Этот ублюдок будет рассматривать мою Лидочку! Еще не дай Бог, он к ней прикоснется! Но что я могу сделать? Не вылазить же из шкафа: ап, здрасте! А вот и я! Сам, блин, виноват! Сижу, зубы сжал, терплю. А мои невидимые собеседники двигаются по комнате, мама достает футляр, щёлкает замочком.

— Да-а-а! Хороший инструмент… Мммм! Как пахнет приятно! Можно я её возьму в руки? Я не буду играть! Умею только гамму!.. Ух! Какая скрипочка-красавица, фигуристая, стройняшка! Как он её берет?

— Хи-хи-хи! Не так! Спину прямо держите, а скрипку немного вперед… Во-о-от!

У меня одна мысль в голове: сейчас не сдержусь, выпрыгну, убью. ПОЛОЖИ ЛИДОЧКУ! Не хватай её своими мерзкими лапами! Непонятно, как я сдержался и не заорал из утробы своего шкафа?

— Думаю, Лёше не понравилось бы, что я держу его скрипку… — задумчиво произнес Май.

— Ох, это точно! Он с ней носится, как со своей возлюбленной! Хи-хи-хи! Нам, пианисткам, такая любовь к инструменту недоступна! Ничего страшного, подержите, Лёшик же нас не видит, — лукаво ответила мама тоненьким голосом. Эх, мама, мама!

— Нет, давайте все-таки уберем! — ну надо же, ублюдок может быть человеком! — Наина, а вот эта фотография Лёши где сделана?

— О! Это он с папой в Зальцбурге, вот видите — памятник Моцарту!

— Он у вас симпатичный!

— Сынуля-то? Правда? Вы заметили?

— Его отец кореец? Вы уж извините, что я об этом так в лоб спрашиваю!

— Нет, отец тоже не чистый кореец, хотя в нем дальневосточной крови больше, чем в Лёле!

— Вы знаете, метисы, мулаты мне всегда казались красивее чистокровных в расовом отношении людей!

— Ох, как вы тонко чувствуете! Мой Лёлик будет очень хорош, видите, какие глаза, не просто раскосые! Таких набрякших век, как у истинных китайцев или корейцев, нет! А какой формы губки! Полные, широкие, просто лепестки, — блин, что мама несёт! Я опять еле сдерживаю себя, чтобы не взвыть из своего укрытия дурным голосом.

— И кожа очень чистая, — добавляет ублюдок, знаток красоты.

— Лёлик только переживает из-за роста и комплекции. Вы вон какой статный, плечистый, мотоцикл водите, высокий, а он весь такой миниатюрный. Но что же поделаешь?

— Да, он красив и миниатюрен в маму!

— Ой, вы мне льстите! Спасибо, Маюшка! Как хорошо, что у Лёли появились такие друзья!

— Вы же сейчас уезжаете, - их голоса стали отдаляться от меня. — Давайте, я вам помогу! Сейчас попрошу отца, за вами машину пришлют!

— Ах! Что вы…

Вот ведь гад! Как он втерся в мамино сердечко! Хотя, возможно, это не очень сложно, сердечко ведь на поверхности, но ведь это моя мама! От неё-то что ему нужно? Вынюхать что-то обо мне? И для чего опять же? Сидел еще минут пятнадцать в укрытии! Разговоров практически не слышал. Только отрывки, пару раз опять обо мне. Потом услышал, что они в коридоре, гремят ключи, стучит дверь, и тишина!

Я осторожно выхожу из шкафа, прокрадываюсь к окну. Вижу, как ублюдок открывает перед мамой дверцу какой-то большой черной машины, ЦЕЛУЕТ РУЧКУ, захлопывает дверцу, машет уходящей машине вслед. Потом Май вдруг поворачивается к дому и внимательно смотрит прямо на меня! Конечно, он не может меня видеть, но мурашки по спине затанцевали какой-то судорожный твист. Страшно! Завтра в школе он меня прихлопнет, даже мокрого места не останется! Чего же это я ему так нужен-то оказался?

Май, наконец, надевает шлем, залихватски усаживается на мотоцикл, резко его взводит, нервно разворачивает и удаляется! Ура! Пока жив и свободен! Ищу телефон, понимаю, что тот выключен, исправляю и звоню маме. Выслушал много ценных советов и обстоятельный рассказ о беседе с чудесным мальчиком Маем. Мама велела за него держаться! Ага! За какое место? Потом еще масса указаний по музыкальной подготовке и чмок в трубку. С завтрашнего дня за мной будет тетя Анечка присматривать!