Крещендо (СИ)

После больницы мы с Титом разошлись по домам. Тетя Анечка меня кормила голубцами и опять ругала, теперь за то, что ем мало. Завтра в школе факультативы только, на них домашку делать не надо, но я решил алгебру к понедельнику и даже пять раз прочитал стихотворение по литре, которое наизусть нужно учить. Перед уроком еще пять раз прочитаю и расскажу, у меня с этим проблем нет! Потом отправился на репетиторство к Гельдовичу с ученической скрипкой.

Зиновий Веньяминович сегодня мучил меня особенно рьяно. Фрагмент с открытой струны G на фермате начинается с пиано, а потом до tutti переходит к форте, причём на вибрации и в высшую позицию. И это крещендо мне, по мнению наставника, не удавалось, было невыразительно. Длинный звук иногда прерывался, глиссандо нужно отрабатывать. Зиновий Веньяминович велел вообще вибрато убрать. «Ты только свои ошибки прикрываешь дребезжанием! И вообще, где витаешь сегодня? Влюбился? Нет ничего, кроме музыки!» И так два часа! Отработали только два пассажа! Прогресс минимален! На финал меня еще обязали возобновить зарядку для пальцев и кисти. Дал домашнее задание: разобрать аппликатуру еще двух фрагментов и повторить школьную программу Бартока с «Румынскими танцами» для отчётного. Зиновий Веньяминович сказал, что ему звонил отец, интересовался моими успехами. Хм. Сыну не звонит! Хотя я не в обиде, с отцом, кроме концертной деятельности, особо разговаривать не о чем, только неловкое молчание.

Домой припёрся разбитый и подавленный. В меня насильно втолкали какую-то пищу в виде ужина. Тетя Анечка ещё раз сказала мне, что может ночевать у нас. Я решительно воспротивился! И остался один. Что поможет мне поднять настроение? Есть только один способ и одно существо, которое всегда успокаивает и умиротворяет, – это Лидочка. Хоть недолго, но поиграю, пусть и не Грига, а что-нибудь душевное.

Сердце закололо сразу, как только вытащил из шкафа футляр. Футляр был ужасающе легок. В какой-то бессмысленной надежде открываю – пусто. Лидочки нет. Искать где-либо бессмысленно, никогда не оставлял скрипку неприбранной. Даже ученическую. А у Лидочки свое ложе, куда я её, любовно укачивая, укладывал после занятий или концертов. Скрипки нет! В футляре бумажка. «На всякий случай мой телефон – 965…….» И я знаю автора записки.

Сползаю по стенке на пол, становится так душно, так плохо, так колет слева, так тукает в руке! Не могу даже закричать, разросшийся в горле ком медленно поднимается, мешает дышать… Наверное, так бывает, когда узнаешь о смерти близкого человека. Когда ком из горла все-таки вырвался, я зарыдал, отхаркивая эту тяжесть из себя. Рыдал в голос. Сил вытирать слезы не было. Просидел на полу, вглядываясь в открытый футляр, как в отрытый гроб, пока не вылил все, что во мне было.

Когда он её забрал? Скорее всего, вчера, когда я ночевал у Антоновых на первом этаже. Залез через балкон? Но он закрыт! Закрыты все окна и форточки в доме! Следов взлома тоже нет! Как этому ублюдку удалось проникнуть к нам в квартиру? Открыл ключом? Откуда взял ключ? Мой на месте и никуда не пропадал. Запасной храним у тети Анечки, она тоже не жаловалась на потерю. Хотя какая разница! То, что это сделал Май, очевидно! Арсен и Тит были правы, ублюдок не отстал, он решил добить меня. Надо звонить. Пальцы не гнутся, чтобы набрать его номер.

— Алло… Это я…

— Я вижу. Что? Сорвался вечерний концерт?

— Верни мне… Я же ничего не сделал!

— Именно поэтому, Али!

— За что ты так ненавидишь меня? Я не понимаю, как так…

— Ненавижу? Али, ты - глупая мышь! Не плачь!

— Я не плачу…

— Я слышу. Вытирай слезы и приезжай ко мне, если хочешь увидеть скрипку.

— В студиюу-у-у? — это я всё-таки ещё реву.

— Время – девять! Какая студия? Диктую адрес…

Записать удалось не сразу, у моих пальцев началась истерика.

— Деньги на такси есть?

— Н-н-найду-у-у…

— Я жду тебя! — и короткие гудки.

Помню смутно, как я вызывал такси, одевался, не мог долго найти телефон. Нашёл в закрытом лидочкином футляре. Потом таксист долго добивался от меня адреса, оказалось, что в городе две Садовых улицы. Я, путаясь, сказал, что там, куда мне надо, живет богатый человек, и это, наверное, частный дом. Таксист с кавказской внешностью кивнул и покатил меня в нужном направлении.