Криминальный диагноз

— Со мной, — я пропустил еще горсть вопросов, — со мной все нормально. Только я не смог выехать, как мы договорились.

— Но ты… С тобой все нормально, да? Документы у тебя целы?

— Да! Все цело. Я попробую завтра выехать…

— Как? На чем?

— Не знаю. Где мы встретимся? Как мне найти тебя?

— Давай, как договорились. Я могу выехать скоростным хоть сегодня…

А как мы договорились? Теперь нет никаких сомнений, что она звонила мне, а я все забыл. Она продиктовала мне номер, сообщила свое новое имя, а я все забыл. И рот уже сам собой раскрылся, чтобы признаться в этом, но дверь кабинета распахнулась и вошло человек десять с папками, блокнотами, рулонами бумаги.

— Мама! — импровизировал я на ходу, умоляюще глядя на Антона. — Ты меня слышишь? Оставайся там. Попроси, чтобы тебя оставили в этой же палате. Я тебя навещу на днях. Поняла? Попроси сестру Лиз оставить тебя в этой же палате, никуда не переводись!

— Да… я поняла, Олег… — чуть слышно ответила Наташка. — Это они? Они нашли тебя?

— Нет, — засмеялся я. — Это не они. Они уже очень далеко. Просто у меня есть знакомый доктор. Очень хороший. Ну все, целую, пока!

Положив трубку, я извинился перед собравшимися, молитвенно прижав руки к груди.

— Я прошу прощения. Прошу прощения, дико извиняюсь… — Я расшаркался и покинул кабинет.

Моя Наталья обвела меня вокруг пальца и смылась? Да пошли вы все! Вы ничего не знаете о моей подруге!

Глава XV

Всю жизнь наивно полагал, что, имея оружие, можно решить любую проблему. Чем было копье для первобытного человека? Гарантией, что у него будет еда, кров и женщина. Многое ли изменилось за миллион лет? Когда смотришь все эти фильмы про суперагентов, крутых парней и тому подобном, кажется, что нет. Ей-богу, такое ощущение, что эта стреляющая железка становится как бы частью своего хозяина, что сам факт ее присутствия в кобуре, кармане, «бардачке» машины меняет человека, делая его сильным, смелым, уверенным в себе. И после моих рандеву в офис к Валдису и виктории у метро я почти уверовал в фатальную силу стреляющей машинки…

Ан нет. Вот хожу я взад-вперед по Черноморскому бульвару, делая вид, что прогуливаюсь, приходя в себя после попойки или попросту убивая время. В кармане у меня лежит ствол с четырьмя патронами, но ничего такого особенного я не чувствую, кроме того, что сейчас полоумному менту взбредет в голову задержать меня под каким-нибудь предлогом и я отхвачу срок за ношение огнестрельного оружия. А уж в зоне меня найдут все, кто ищет: и Валдис, и Шито, и, возможно, Наташка, которая пришлет мне напоследок курево, чай и мармелад.

Короче, этот ствол для меня сейчас — просто неудачная покупка: выбросить жалко, а денег не воротишь.

А деньги мне нужны позарез. Чем больше, тем лучше. Нужно ведь каким-то манером выбраться за кордон. Сколько для этого понадобится — неизвестно, но совершенно ясно, что оставшиеся у меня сорок долларов не спасут даже при нынешней свистопляске с курсом. Может, занять у кого? А у кого? И сколько мне нужно? Определиться бы хоть с этим.

Оглянувшись напоследок, я свернул с бульвара. Пойду послоняюсь в другом месте, пока не придет что-нибудь в голову.

Я шел вдоль какого-то забора. Сколько же заборов появилось в Москве после победы демократии! Ни пройти ни проехать.

Забор ограждал от посягательств какую-то стоянку. Увенчанный тремя рядами колючки, этот металлический плетень «провожал» меня метров тридцать. Затем его сетка исчезла в аккуратной кирпичной кладке небольшого продуктового магазина.

Магазин был очень кстати: хотелось есть и пить. Я решил купить какое-нибудь недорогое печенье и бутылку минеральной воды. Зашел.

В магазине было две продавщицы. Одна читала книжку, вторая занималась с единственной покупательницей — бабушкой лет ста.

Выбрав воду и печенье, я обратился к свободной продавщице.

— Будьте добры… — начал я стандартную фразу.

— У меня перерыв. — Продавщица даже не оторвалась от книги. Видимо, очень захватывающее чтение: на обложке широкоплечий мен в смокинге нес на руках полуголую девицу. Название написано затейливой вязью.

Я стал в «очередь». Бабушка, не торопясь, изучала этикетки разложенных перед ней консервов. Это надолго.

— Да мне только воды и печенье… — снова обратился я к поклоннице любовного романа.

— Что за народ тупой! — произнесла та как бы про себя и лениво почесала облупленными ногтями лодыжку. — Говорю ведь русским языком…

Обидно выслушивать такое. Сказал бы я этой эротоманке пару ласковых. Даже не пару, а гораздо больше, но скандалить, когда в спину тебе дышит неизвестно сколько пятачков, — не самое мудрое дело.

Медленно вернулся к бабушке. Спокойствие! Сейчас главное — спокойствие.

На стене красовался стенд со всякими документами и телефонами вышестоящих организаций. Я скользнул по ним взглядом: может, звякнуть, нажаловаться на уровень обслуживания?