Читаем Кrom fendere, или Опасные гастроли (СИ) полностью

— Власти всегда мало. Пап, ведь это ты легализовал первые дифоны. — Джеймс был серьезен и казался сейчас лет на десять старше.

— Тогда — ещё си-фонами назывались, — уточнил Люпин. — Помнишь?

— Ага, сифоны. Мы с мужиками прикалывались. — Рональд хохотнул, впрочем, нерадостно: был не весел и хмурился, будто силясь что-то вспомнить. Вдруг он сказал: — Получается, и мишенью в намечающейся войнушке станет снова Гарри… ну и все его близкие и соратники. Всё просто!

— Да, дядя Рон, — подхватил Джей, — уже стал! И на всех нас были покушения. Суслика Тедди едва спас, а тех магглов, кто на меня в начале сентября напали, по-тихому завалили. Отравили, явно магический способ. — Он повернулся к Люпину. — Это правда, что Гая опаивали Волчьим зельем?

Тот поморщился:

— И тебя тоже отравили. Я хотел всё при мистере Долгопупсе рассказать, чтобы не повторяться. Со стопроцентной уверенностью сказать нельзя, что его сын совсем не виноват, но подельники-то мертвы… Черт, и оправдать полностью невозможно! Хотя по нескольким эпизодам можно добиться отмены приговора.

— Простите, я… — Из камина показался Невилл. — Опоздал. — И стал отряхивать сажу прямо на пол.

— Садись. — Гарри показал ему на диван. — Слышал?

— Да, последнюю фразу… Пропадет наш с Луной мальчик! — голос директора Хогвартса задрожал.— Усыпят, как животное, или голову отрубят…

— Нев! — Гермиона пересела к нему поближе и обняла за плечи. — Ну что ты несешь? Держись! Экспертиза уже прошла, Гая признали носителем гена, но не подавляемым им. Казни я… мы не допустим. Процесс — дело небыстрое. И хорошо, что Министр настоял на соблюдении судебных формальностей: понадеялся нас этим подкосить, а выйдет наоборот, вот увидишь! Справедливый строгий суд, открытый процесс, понимаешь? Не удастся им втихаря обстряпать. Но сейчас надо обсудить наши дальнейшие шаги. Что там в школе — говори.

— Да… да, сейчас. — Долгопупс отер лицо большим, как столовая салфетка, платком. — С прошлого понедельника Министерство ввело спецкурс для старшеклассников «Вопросы магической этики» с обязательным зачетом по практическим занятиям. Разбирают под руководством Заккира Мневниса…

— Знаю такого, — перебил Поттер-старший, — гнида из нового комитета Кингсли. Даже к моим курсантом совался, но мы его быстро спровадили.

— Дело не в нем, Гарри, студенты — мои студенты! – от него в восторге. Нравится им критиковать, не понимаю! В такой раж входят — кричат, с трибуны речи толкают, прямо Парижский Конвент. В отряды какие-то записываются. И пятикурсники тоже. «За мир магов!» называется. Я даже проверил, не опоили ли учеников массово, не применяют ли какой-то вид Империо — нет. Понимаете, им лапшу на уши вешают — а они и рады верить. Эх, вот что значит — поколение, выросшее в тепличных условиях: нет войны, так они её себе сами с удовольствием и придумают. Надо было в программу побольше занятий спортом и физическим трудом вводить, вот как чувствовал я: дети должны уставать и телом, и мозгами — тогда не будут искать приключений на свои… Извините, — Невилл совсем огорчился и примолк.

— Ну ясно, — заключил Люпин. — Кстати, меня отправляют во Францию, якобы «по обмену». — Он посмотрел на крёстного, сидящего на ручке кресла и нервно качающего ногой. — Ты читал приказ?

— Я же отказал! — встрепенулся тот, вырванный из размышлений.

— Так пришло повторно, час назад. В канцелярии у нас. Господин Министр отличается настырностью.

Гермиона решительно встала:

— Придется ждать нападения, сами мы выступать первыми не можем. Войну начинать нельзя. Только ответные меры. — Она подошла к столу. — Дай пергамент, Джей. — Сдернула скатерть (Рон едва успел отлевитировать чайную посуду) и начала рисовать схемы действий для каждого из заговорщиков. Белый лист очень быстро покрывался разноцветными геометрическими фигурами, линиями, стрелками. — Мы с Тедом возьмем на себя планирование, Рон — координацию, Гарри — армию, а ты, племянник, — информацию: гоблины все новости получают первыми.

— А я? — подобрался Невилл, старательно, как школьник, вытягивая шею.

— А ты завалишь студентов заданиями, практику организуй какую-то, контрольные. Какие-нибудь строительно-ремонтные работы, например, в библиотеке. Точно, пусть книги (все!) систематизируют, описывают и новые учётные карточки на них заводят — объяви, что этот труд — на благо Британской магии. Да хоть археологические раскопки в Хогсмиде или рытьё нор для бездомных беременных гномов! Новые загоны для драконов можете построить.

— А лицензия БРКД (1)? — удивлённо спросил Невилл.

— А гномам негде жить? — в тон ему захлопал глазами Рон.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
После банкета
После банкета

Немолодая, роскошная, независимая и непосредственная Кадзу, хозяйка ресторана, куда ходят политики-консерваторы, влюбляется в стареющего бывшего дипломата Ногути, утонченного сторонника реформ, и становится его женой. Что может пойти не так? Если бывший дипломат возвращается в политику, вняв призывам не самой популярной партии, – примерно все. Неразборчивость в средствах против моральной чистоты, верность мужу против верности принципам – когда политическое оборачивается личным, семья превращается в поле битвы, жертвой рискует стать любовь, а угроза потери независимости может оказаться страшнее грядущего одиночества.Юкио Мисима (1925–1970) – звезда литературы XX века, самый читаемый в мире японский автор, обладатель блистательного таланта, прославившийся как своими работами широчайшего диапазона и разнообразия жанров (романы, пьесы, рассказы, эссе), так и ошеломительной биографией (одержимость бодибилдингом, крайне правые политические взгляды, харакири после неудачной попытки монархического переворота). В «После банкета» (1960) Мисима хотел показать, как развивается, преображается, искажается и подрывается любовь под действием политики, и в японских политических и светских кругах публикация вызвала большой скандал. Бывший министр иностранных дел Хатиро Арита, узнавший в Ногути себя, подал на Мисиму в суд за нарушение права на частную жизнь, и этот процесс – первое в Японии дело о писательской свободе слова – Мисима проиграл, что, по мнению некоторых критиков, убило на корню злободневную японскую сатиру как жанр.Впервые на русском!

Юкио Мисима

Проза / Прочее / Зарубежная классика