Читаем Кrom fendere, или Опасные гастроли (СИ) полностью

Хозяйничать в чужом жилище было неловко, но ничего не попишешь. Кое-как сориентировавшись в Луниных владениях, он заварил имбирный чай, добавил в него шиповник (а, не навредит!), нарезал лимон, прихватил сливки (вдруг больной захочет) и понёс это всё обратно в кабинет. Завернув возле кладовки за угол, слегка оступился. Показалось, что из-под дальней двери пробивается синий свет. Нет, это нервишки шалят. И мороз по спине — случайность: сегодня у Гарри был тяжёлый день, да и вообще в последнее время нагрузочки зашкаливают.

Он внёс поднос с чаем к больному, подал чашку прямо в слабую руку Невилла.

— Пей осторожно, не горячий, но не пролей. Я сейчас вернусь. — И вернулся к подозрительной двери. Вроде у Луны тут гардеробная или что-то в этом духе?

Осторожно, не ожидая, что откроется, толкнул створку — та без звука отворилась. Довольно просторное помещение было почти пустое — в темноте, в свете, проникавшем лишь из-за Гарриной спины, в углу вырисовывалась куча сваленной одежды и горка обуви, вешалок, коробок. Посередине комнаты на стуле сидела Полумна и смотрела в стену. На коленях у неё лежал какой-то увесистый булыжник.

В голове у аврора и мага Поттера щёлкнуло гораздо быстрее, чем у заметно растерявшегося друга Луны Лавгуд Гарри.

Крылья. На серой, словно оштукатуренной плотным туманом стене, на которую с каменным выражением лица пялилась Полумна, — тень: женский силуэт с крыльями. Ангел? Если бы…

Кровь. На Луне — тонкая длинная сорочка, вся в свежих алых пятнах и разводах. Но сидит миссис Долгопупс ровно, плечи, осанка, голову держит прямо, на раненую не похожа.

Треск. Волшебная палочка Гарри зашлась от сухого треска — с таким звуком прощается с жизнью горящая сухая трава.

Тесса. Это говорит с Полумной тень: зовёт её. Ласковый и одновременно повелительный голос. «Тесса, я рада тебе. Встань, моя младшая излюбленная сестра, встань, Тесса!»

Гарри заметил, что неподвижная Полумна изо всех сил вцепилась в сиденье стула, будто удерживая саму себя, — даже пальцы побелели.

Тень взмахнула крыльями, издала воинственный птичий крик, похожий на карканье, и шагнула от стены.

Выпад палочкой, пасс, посыл, блок, ещё блок, боль уколола в колено и ожгла щёку. Пригнувшись, Гарри увернулся от едва не рубанувшего по горлу чёрного крыла. Прятаться за Луной, как за щитом, нельзя. Он сделал обманное движение палочкой, сгруппировался и кувырком бросился к противоположной стене. Оттуда прыгнул под тень. Самоубийство же! Прямо под ноги к Великой Госпоже Ворону, которую, судя по всему, и вызвала тёмномагическим ритуалом Полумна. Вон, возле стула — сложная пентаграмма растопленным воском.

Пропав из прямоугольника света, Поттер затаился. Даже дышать перестал и прикрыл глаза, чтобы не выдали блеском. Он, конечно, смельчак, герой и всё такое, опять же служебный долг, но сражаться один на один с самой Морриган (1) не подвязывался. Надо как-то утащить отсюда Полумну и запечатать комнату до прихода подкрепления — ирландской бестии в Лондоне делать нечего. По-пластунски, что ли, попробовать подобраться к стулу?

В голове назойливо кололось имя «Тесса». Откуда он его знает? Как-то связано с Луной. Ну да, это имя выбито вторым на могиле её матери — Гарри сам видел: Пандора Тесса. Всё сложилось, картинка нарисовалась чётко и предельно ярко. Да ещё и когда Луна, так и не отрывая взгляда от тени богини, повернула лицо в Гаррину сторону, он заметил цвет глаз — тёмно-карие вместо серых.

Точно ударить с пола (чтобы не досталось Полумне) не получилось бы, а рисковать было нельзя: второй попытки у аврора не будет. Он очень медленно, опираясь спиной на стену, встал на ноги. Сконцентрировался. Но прицелиться не успел — тень повернулась к нему, там, где у человека должна быть голова, вспыхнули два глаза. Гарри кинул заклинание и отпрыгнул в сторону. На месте, где он стоял секунду назад, раскололась стена и оплавились кирпичи. Но его удар достиг цели — камень на коленях Луны взорвался вдребезги! Её вместе со стулом отбросило в сторону. Сверху обрушилась штукатурка.

Отплевавшись, проморгавшись и сориентировавшись в пространстве, Поттер нащупал в оседающем облаке пыли Полумну и выволок в коридор. Вернувшись, осмотрел бывшую гардеробную: Морриган исчезла. Волшебная палочка не среагировала на экспресс-тест: никаких потусторонних сил. Обошлось. Отбился.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
После банкета
После банкета

Немолодая, роскошная, независимая и непосредственная Кадзу, хозяйка ресторана, куда ходят политики-консерваторы, влюбляется в стареющего бывшего дипломата Ногути, утонченного сторонника реформ, и становится его женой. Что может пойти не так? Если бывший дипломат возвращается в политику, вняв призывам не самой популярной партии, – примерно все. Неразборчивость в средствах против моральной чистоты, верность мужу против верности принципам – когда политическое оборачивается личным, семья превращается в поле битвы, жертвой рискует стать любовь, а угроза потери независимости может оказаться страшнее грядущего одиночества.Юкио Мисима (1925–1970) – звезда литературы XX века, самый читаемый в мире японский автор, обладатель блистательного таланта, прославившийся как своими работами широчайшего диапазона и разнообразия жанров (романы, пьесы, рассказы, эссе), так и ошеломительной биографией (одержимость бодибилдингом, крайне правые политические взгляды, харакири после неудачной попытки монархического переворота). В «После банкета» (1960) Мисима хотел показать, как развивается, преображается, искажается и подрывается любовь под действием политики, и в японских политических и светских кругах публикация вызвала большой скандал. Бывший министр иностранных дел Хатиро Арита, узнавший в Ногути себя, подал на Мисиму в суд за нарушение права на частную жизнь, и этот процесс – первое в Японии дело о писательской свободе слова – Мисима проиграл, что, по мнению некоторых критиков, убило на корню злободневную японскую сатиру как жанр.Впервые на русском!

Юкио Мисима

Проза / Прочее / Зарубежная классика