Читаем Кrom fendere, или Опасные гастроли (СИ) полностью

====== Глава 51. Частная жизнь на Гриммо, 12. 51-1 ======

— Крич, кофе. Живо! И завяжи мне полувиндзор, я опаздываю. — В кухню быстрым шагом вошел Джеймс в элегантнейшей серой визитке и черных брюках. — А ты кто? — затормозив при виде дивного существа с повязанным на правом ухе розовым бантиком, глуповато спросил он и сел на ближайший стул.

— Пенки, сударь, — ответил курносый эльфенок, метнувшись к столу с натертой до блеска джезвой. — Господин Кричер нездоров.

— Да кто ты такой, блин? — Джей нахмурился. — Черт-те что стадами по дому шастает!

— Я эльф господина Сванхиля, тут на подхвате. Учуся у мастера Овероди. — Домовичок испуганно заморгал голубыми глазенками, не зная, наливать кофе грозному хозяйскому сыну или нельзя.

— Ну совсем мальчишка обнаглел… — начал тот, имея в виду совсем не эльфа, и всё-таки протянул чашку.

— Я девочка, — брякнула Пенки, зажмурившись, и ливанула кипящей жидкостью на колено Поттера второго.

— Ах ты! — Тот вскочил, героическим усилием удержавшись от мата, выхватил из кармана волшебную палочку. Домовой эльф заверещал… заверещала и рухнула на колени.

— Всё, не вой. — Остужая чарами обожженную ногу и сводя пятно с брюк, Джеймс бубнил: — Девочка она, вы подумайте! Даже эльф у отцова Мотылька чокну…

Бедная Пенки, сидя в кофейной луже, душераздирающе всхлипнула и залилась слезами, не смея ни исчезнуть, ни наказать себя, как велел эльфийский закон, потому что не умела пока.

— Не вопи, сказал. — Джеймс почти успокоился. — Где Кричер, на чердаке, да? — Распухший Пенкин нос утвердительно хрюкнул, а лапки механически заелозили, стирая собственной наволочкой коричневое пятно с паркета. — Я сейчас вернусь, — бросил ей облитый хозяин. — И свари ещё порцию. Вкусно пахло… давай, не развози тут сопли.

Он быстро взлетел к антресолям, толкнул плечом крайнюю секцию книжного шкафа и поднялся по узкой, скрипучей, известной только ему и Суслику лестнице, появившейся в открывшемся проеме.

— Эй? — позвал тихонько, не узнавая в представшей глазам картине захламленный чердачный «рай» своего недавнего детства. — А куда всё делось? — спросил Джеймс в пространство. — Старик, ты тут?

— Хр-р-р! — прозвучало из угла. — Джейми!

Тот опустился на корточки:

— Что ты, а? — И протянул руку к домовику, скукожившемуся на старом отцовском хогвартском сундуке. — Захворал?

— Обжегся я на задании, мисси… Но уже полегчало. — Кричер приподнялся и сел, свесив лапы. — Беды грядут. Берегись, по каналам не бегай, тока камином, Джимушка. И…

— Что за задание? Какая мисси… миссия? — Джей нахмурился. — Если это с отцом связано — можешь не темнить, я в курсе. Мы противостоим Министерству.

— Можно, да нельзя, — прокряхтел Кричер. — Клятва лорду. Ежели я там паду, — зачастил он, — мне нужно тебе всё рассказать про связь брачную магическую. Чтоб с графом у тебя промашки не случилось, если не сдюжу тама.

— Да где тама? Колись, не пугай меня!

— Не могу сказать, Джимушка, — голос домового эльфа был тверд. — Когда граф вернется, своди его в пещеры погулять. Я закляну вам вход, пусть подивится на наши чудеса.

— Слушай, ты мне это брось. — Джеймс разволновался, поднялся, отошел вглубь чердака и повертел головой, будто что-то ища. Заметил «королевскую» кровать, сооруженную из детской пластмассовой ванночки кого-то их них: то ли Лилищину, то ли Сусликову… да, кажется, Алькину. И на сердце стало так нехорошо! Он притащил от круглого слухового окошка какую-то колченогую скамеечку, сел рядом с Кричером. — Давай, может быть, я тебя попробую полечить, как хозяин, а? Или в Мунго, как? Ни разу не видел, чтобы там эльфов лечили. Не смей умирать, слышишь!

— Добрые вы у меня оба и Лиличка-красавица! — Крич выглядел… довольным. — Ночью на разведке был и со своими советовался — больше сказать не могу. Вот и подослаб. Не бойся, иди на службу. Я тут за всем пригляжу.

— Ким… граф Зорген сегодня у нас ночует, — невпопад сказал Джеймс, чтобы сделать эльфу приятное, что ли. — Но ты не суетись, я мелких ушастых построю — отлеживайся… Иди вон в свою постель. Это приказ. Прямой приказ хозяина, ты понял?

— Не смею ослушаться, господин. — На роже у Кричера, когда он проковылял к импровизированному ложу мимо поднявшегося с табурета Джея, было непонятное выражение. — Всё будет в ажуре.

— Чего? — повернулся от дверей Поттер-средний.

— Ничего, ничего! Счастливо. — Махнул лапой старый раб.


*

— Тридцать пять годов не было ремонта в этом крыле, — тихо сказал старческий голос. — Не велено было госпожой. Строго.

— Ну, а факела-то можно зажечь? — спросили из темноты.

— Если только при молодом хозяине и когда граф в доме будет. А иначе никак. Доверия вам у меня нету, — продолжил эльф, что-то тихо придвигая к едва различимой в плотных сумерках стене. — Lux.

— Я присмотрю за своими, все ладненько будет… — Лысоватый тролль, прищурившись, взирал на осветившийся огнем потолок. — Хреново, балки почти прогнили. Сейчас гляну, — пробурчал себе под нос по-норвежски. — Jeg sjekker meg selv (1).

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
После банкета
После банкета

Немолодая, роскошная, независимая и непосредственная Кадзу, хозяйка ресторана, куда ходят политики-консерваторы, влюбляется в стареющего бывшего дипломата Ногути, утонченного сторонника реформ, и становится его женой. Что может пойти не так? Если бывший дипломат возвращается в политику, вняв призывам не самой популярной партии, – примерно все. Неразборчивость в средствах против моральной чистоты, верность мужу против верности принципам – когда политическое оборачивается личным, семья превращается в поле битвы, жертвой рискует стать любовь, а угроза потери независимости может оказаться страшнее грядущего одиночества.Юкио Мисима (1925–1970) – звезда литературы XX века, самый читаемый в мире японский автор, обладатель блистательного таланта, прославившийся как своими работами широчайшего диапазона и разнообразия жанров (романы, пьесы, рассказы, эссе), так и ошеломительной биографией (одержимость бодибилдингом, крайне правые политические взгляды, харакири после неудачной попытки монархического переворота). В «После банкета» (1960) Мисима хотел показать, как развивается, преображается, искажается и подрывается любовь под действием политики, и в японских политических и светских кругах публикация вызвала большой скандал. Бывший министр иностранных дел Хатиро Арита, узнавший в Ногути себя, подал на Мисиму в суд за нарушение права на частную жизнь, и этот процесс – первое в Японии дело о писательской свободе слова – Мисима проиграл, что, по мнению некоторых критиков, убило на корню злободневную японскую сатиру как жанр.Впервые на русском!

Юкио Мисима

Проза / Прочее / Зарубежная классика