Кровь и Клятва

Я устала. Устала быть сильной. Устала притворяться бесстрашной. Я в ужасе. Он всё запутал. Лишил моё сердце покоя. И едва не украл у меня цель.

Я должна стать сильной, должна отомстить, должна остановить войну.

Кому я это должна?

Если я не знаю, где я и кто я…

Или знаю?..

Стихии мне показали. Намекнули украдкой. Но как понять их намёк? Что я могу? Я слабая. Всегда была слабой. Я даже не смогла принять того, что едва не стала убийцей тому, кто лишил жизни мою мать. Лишил жизни стольких моих собратьев!

Разве он имеет право жить? Нет. Но почему сейчас я больше всего хочу, чтобы он жил?

Он тоже запутался, верно? Он не знал, что поступает плохо. По-настоящему не знал. Его обманули. Представили ложь за правду. У него не было выбора, ему пришлось поверить.

И мне пришлось поверить.

Но во что?

В то, что Лабиринт даст мне силы. Да. Они нужны мне. Нужны, чтобы я могла спасти свой народ.

— Наконец-то, Эания.

— Мама?..

Я осматриваюсь в темноте: высокие каменные стены глухи, под ногами голая твёрдая земля, а над головой звёздное небо. Я в Лабиринте. Интересно, как давно я здесь блуждаю? И на самом ли деле я слышала голос мамы?

— Нет. Я не твоя мать.

— А кто?

— Отбрось всё лишнее, Эания. Скажи, зачем ты здесь?

— Мне нужны силы.

— Нет.

— Я готова пройти испытания, чтобы их получить! — сжимаю я кулаки.

— Тоже не верно. Ну же. Ты уже думала об этом.

Думала? Когда? Когда бредила?

Я закрываю глаза и воскрешаю в памяти обрывки видений. Вздрагиваю, когда слышу строгий голос мамы:

— Я несу ответственность за свой народ. Как и ты, как и все те, в ком течёт эльфийская кровь…

Всё верно.

Я открываю глаза и говорю твёрдо:

— Я здесь для того, чтобы попытаться помочь своему народу.

— А кто твой народ, Эания?

— Эльфы, — без раздумий киваю я.

— А кто ты?

— Я…

Я полукровка. Я не чистокровный эльф, и не человек.

— А может, ты и человек, и эльф, Эания? Так кто же твой народ?

Я теряюсь. На что намекает Лабиринт? На что намекали стихии? Что я одной половиной принадлежу эльфам, а другой — людям?..

— Или они все принадлежат тебе?

— Что?

— Иди, Эания. Больше я ничем не могу тебе помочь.

— Но…

— Иди! Ты нужна ему!

Меня бросает в сторону коридора справа, я едва не падаю, но удерживаюсь за шершавые стены. Выпрямляюсь.

Моё плечо. Оно не болит. И нет ни голода, ни прочих нужд. Словно я нахожусь здесь не телом, а душой. Но я вижу свои руки и ноги. Наверное, это нормально.

Так кому я нужна? Неужели… Тайлосу?..

Мне кажется, что я иду целую вечность: один поворот за другим, каменные коридор за коридором. Но я не заблудилась. Мне неведомым образом известно направление. Вот только сколько ещё иди — я не знаю. Впрочем, я не чувствую ни усталости, ни страха.

И есть время подумать.

Выводы, к которым я прихожу неутешительны.

Тот реалистичный сон о коронах и мои романтические видения с Эларом, принцем людей… Выходит, войну можно остановить не сражением, но браком? Но какой смысл? Я — никто. Или Элар сможет запретить церкви, Магам Крови, нападать на эльфов и тех, в ком течёт их кровь, ради меня? Для меня? Для простой представительницы всех полукровок?

Неужели между нами возможна такая любовь? Невероятно сильная и грандиозная?

Тогда почему мне претит одна только мысль об этом?

Или любить будет лишь один из нас, а второй — спасать свой народ?..

Может быть, я прямо сейчас направляюсь вовсе не к Тайлосу, а к Элару?

В груди становится тесно — не вдохнуть. Мысль, что я больше никогда не увижу Тайлоса, приносит невыносимую боль. Ещё больнее оттого, что я всё-таки его увижу, но будучи замужем за другим…

Но с чего вдруг вообще такие мысли? Эта ненормальная боль? И тоска по тому, чего ещё даже не было? Кто сказал, что свадьба принца и полукровки может что-то изменить? Это всё лишь мои догадки!

И я уже схожу с ума в этом Лабиринте!

Ещё один поворот, а за ним… двор. Обычный деревенский двор у дома на отшибе. Где-то блеет коза, вдалеке лает собака. Собака. Я в деревне людей. В крошечных окнах играет свет от печи и свечей. Кажется, семья, что живёт в этом доме, готовится ко сну: в окне промелькнула женская фигура в ночной рубашке с ребёнком на руках.

А перед домом, перед самым низким покосившимся забором, стоит фигура в чёрном.

— Тайлос…

Мужчина не сводит глаз с окон дома и вдруг падает на колени. Я срываюсь к нему.

— Тайлос, — трогаю я его за плечо.

Он не шевелится. Я снова смотрю на дом: женщина, обняв сына, что-то ему рассказывает. Вдруг в окне появляется отец семейства, на его сильных руках виснут ещё дети. Две девочки, старше мальчика. Обе черноволосые, как их брат. Они весело смеются, когда вместе с отцом заваливаются на огромную кровать к маме и брату. Те тоже начинают хохотать. Маленький мальчик выглядит счастливым…

Мне становится стыдно, я отворачиваюсь и снова пытаюсь привлечь внимание Мага:

— Тайлос, кто… кто эти люди? Почему мы здесь?

Он вдруг смотрит в сторону. Из темноты узкой улицы появляется свет от факелов. Четыре высокие фигуры: три в развивающихся плащах, одна в балахоне. В свете огня мерцает металлический крест на груди у одного из них.

Церковь.

— Нет… Всё было не так…

— Тай?