Кровь событий. Письма к жене. 1932–1954 [litres]

Ну а Маркс, наряду со стихами читавшийся Маркс, он-то причем? При том, что я питал глубочайший пиетет к Марксу, однако в данном конкретном случае я читал отрывки из сочинения Маркса «Размышления юноши при выборе профессии». Сочинение это, без преувеличения скажу, написано белыми стихами и в нем самое главное – это чувство ответственности человека, выбирающего ту или иную профессию. Вот и сейчас, спустя столько десятилетий, беру том Маркса с его юношеским сочинением: «Если человек трудится только для себя, он может, пожалуй, стать знаменитым ученым, великим мудрецом, превосходным поэтом, но никогда не сможет стать истинно совершенным и великим человеком.

История признает тех людей великими, которые, трудясь для общей цели, сами становились благороднее; опыт превозносит как самого счастливого того, кто принес счастье наибольшему количеству людей; сама религия учит нас тому, что тот идеал, к которому все стремятся, принес себя в жертву ради человечества, – а кто осмелится отрицать подобные поучения?».

Начавшийся с сентября новый учебный сезон принес неожиданную тревогу. Во время лекций по диалектическому материализму, которые читал известный в свое время, а в наше время печально известный философ Презент316, он всякий раз, когда патетически обличал ламаркизм, всяческий идеализм, антидарвинизм, вообще классовых врагов в биологической науке, сходя с кафедры и подняв указательный палец вверх, обращался, как казалось моей Наташе, персонально к ней. Так бывало всякий раз, во всякой очередной лекции. Это беспокоило. Ведь это было время большой сумятицы и сумбура в студенческой среде. Был даже какой-то процесс, затеянный против одного из студентов биологического факультета, обвиняемого в разного рода тяжких преступлениях. В ходу были и провокации. На процессе студента, о чем сказано выше, выступали, по принуждению верхов, профессора факультета со лжесвидетельствами. Только у одного из них, профессора Догиля, хватило мужества отказаться от вынужденных показаний, что он сделал публично. На этот раз Наташина тревога оказалась ложной, а ситуация с инвективами Презента, обращенными к ней, даже комичной, как разъяснилось вскоре, однако было время, когда Наташе было не до смеха. Об этой ситуации вспомнила в книге «Суховей. Воспоминания генетика»317, опубликованной в Нью-Йорке в 1983 году, ее сокурсница Раиса Берг. Вот как она описывает эту трагикомическую историю: «На первой же лекции среди классовых врагов был поименован Берг. Странным и непонятным образом профессор обращал свою лекцию не к почти тысячной аудитории студентов – дело происходило в Большой физической аудитории университета, – а к одной студентке, красавице Наталье Владимировне Ельциной. Боттичелли рисовал с нее своих нежных мадонн. Так случилось, что мы одновременно с ней подошли после лекции к Презенту спросить рекомендованную литературу. Презент спросил, кто я. Я назвалась. Он круто повернулся к мадонне и воскликнул: – Так разве не вы Берг? Палач был не без садизма. Он имел ясные представления о том, какова должна быть дочь идеалиста. Ясно было, что он доберется и до меня. Первая попытка исключить меня из университета обошлась, однако, без него».

Мемуаристка ошибается только в том, что дело происходило не на первой лекции, а спустя несколько из них. А между тем мойра, так именно, как она представлялась в греческой мифологии, – темная, невидимая, не имеющая человеческого облика богиня, уже завершала зловещее плетение своей нити. 20 ноября 1932 года у себя дома Наташа и ее брат Юрий были арестованы представителями НКВД. Мать в полном отчаянии лишь воскликнула служакам беззакония: «Что вы делаете! Ведь это совсем еще дети».