Кровь событий. Письма к жене. 1932–1954 [litres]

из популярной песни того времени. С героикой полярников, летчиков, рабочих уравнена и возвеличена была героика предательства. Году в 1931‐м я смотрел спектакль «Страх» в постановке бывшего Александринского театра в Ленинграде. Старого заслуженного профессора, арестованного за «контрреволюционные» взгляды, публично обличает, правда, не сразу, несколько колеблясь, его любимый ученик, тоже ставший профессором. Когда занавес опустился, последовали хлопки, сначала неуверенные, потом распространившиеся по залу. В 1932 году на отца доносит Павлик Морозов, убитый за это односельчанами. Он превозносится как прообраз нового человека с душевными качествами, достойными светлого будущего.

В середине 70‐х годов, отдыхая с женой в одном из творческих домов в Юрмале, мы встретились и подружились с актером и режиссером МХАТа, прошедшего свою первую школу в студии Михаила Чехова. Большое место в разговорах заняли, естественно, театральные темы, система Станиславского, его понятия о сверхзадаче и сквозном действии. Прогуливаясь по безлюдному пляжу (это было в феврале, погода стояла спокойная, умеренно-теплая), мы услышали рассказ о заграничной поездке Станиславского и его встрече с коллективом театра по возвращении в 1943 году. Делясь впечатлениями, Станиславский с горечью говорил о пустующих в Париже театрах за недостатком зрителей, интересующихся их постановками, о душевной вялости людей искусства, с которыми он встречался, в общем, о доступных в первом приближении признаках общественного равнодушия и об апатии. Контраст с западным обществом позволил до конца прочувствовать счастье, радость и содержательность жизни в нашей стране. Я спросил: не прополоскал ли рот Станиславский после своей речи?..

Система Сталина с ее сверхзадачей и сквозным действием одинаково держала в поле своего влияния и простых тружеников, и талантливейших деятелей литературы и искусства. «Человек с лицом рабочего и в шинели солдата» отлично понимал, что надругается над талантами, и, посмеиваясь в ус, щедро осыпал их милостями. Где герои, там и антигерои. Жертвы сталинских судилищ – шахтинцы, промпартовцы и так далее, и тому подобное, вплоть до показательных процессов 1937–38 годов и стелящаяся за ними кровавая дорога, оборванная смертью самого тирана. Хлеба было мало, зрелищ предостаточно. И соответственно рамп, прорезывавших огнями потемки, ослеплявших. Сталин был мастером отвлекающих маневров. Мастером политических интриг. Он умел снискать доверие, далеко не всеобщее, но широкое, доходившее до преклонения. Порождение революционного времени на стадии его вырождения, он, по особенностям личного склада, оказался наиболее успешным претендентом на роль лидера.

Год назад я принимал у себя канадского ученого. Он этнолог, изучает быт, семейные отношения, способы хозяйствования, фольклор в среде старообрядцев, проживающих в Америке и Канаде. Делился со мной своими наблюдениями, просил совета. Разговор перекинулся к проблемам ошибок перестройки. Они вызывают огромный интерес его сограждан.