Кровавая вода Африки

Он поспешно двинулся к деревьям, и в ту же секунду другое большое жёлто-золотистое тело, сияя коричневой россыпью пятен, с шумом свалилось с дерева в двух шагах от него, злобно зашипело и исчезло так быстро, что капитан даже не успел прицелиться.

– Второй леопард спал на дереве, – пояснил капитану взволнованный дон Родригу. – Просто счастье, что никто из нас не стоял у него на пути… Леопард охотится в сумерках, а порой и в дневное время, но обычно он днём отдыхает, на земле или на дереве. Нет, это просто счастье, капитан, что вы не посмотрели на дерево.

– Почему? – уже без усмешки спросил тот.

– Большинство животных, видя, что они обнаружены, рычат и обращаются в бегство, – ответил дон Родригу. – Однако леопард не таков. Это зверь очень умный и страшный. Зная, что по его следу идёт охотник, он часто взбирается на дерево и ложится на ветку, висящую над тропой… И если охотник вдруг поднимет голову и встретится с ним глазами, он бросается на него с быстротой молнии.

Привал был короткий, а потом они опять пошли длинной цепью через лес и шли так уже до самого вечера. Идти по этому лесу было довольно легко: им постоянно попадались слоновьи тропы.

Когда они подошли к деревне и встали на окраине, дон Родригу сказал:

– Это богатая деревня фульбе-язычников… Они скотоводы: разводят скот и кочуют с ним… В сухое время года они уходят со стадами на юг, а в сезон дождей, к началу полевых работ, возвращаются на север. И тогда кто-то работает на полях, в основном рабы, а кто-то занимается только скотом: днём пасёт его в долинах, а вечером пригоняет назад в деревню.

Из деревни к ним вышел вождь в великолепном плаще из голубых обезьяньих шкур – невысокий красивый фула, уже давно достигший поры своей зрелости. Держался он с достоинством и даже с каким-то величием. Он и дон Родригу дружески, но церемонно приветствовали друг друга. Джентльмены и матросы склонились перед вождём в низком поклоне.

Вождя сопровождали мужчины деревни, которые разительно отличались от тех африканцев, которые встречались капитану до этого. У них была не чёрная, а скорее загорелая до красноты кожа, узкое овальное лицо без выступающих вперёд челюстей, тонкие губы, и нос – тонкий прямой, а глаза большие, и эти туземцы, как на подбор, были все высокие и худощавые. Одеты мужчины были во что-то просторное наподобие туники, по бокам их лба и щёк была нанесена татуировка, а прямые волосы свободно лежали по плечам.

Договариваться с вождём о проводниках и носильщиках в северные горы решено было завтра, а ещё капитаном завтрашний день был отведён на отдых и всякие хозяйственные надобности – надо же и в порядок себя приводить время от времени, да и оружие почистить.

Из деревни им принесли бобов, какой-то зелени, молока и простокваши. Вечером, после немудрящего ужина, все опять с увлечением слушали у костра дона Родригу, который рассказывал про племя фульбе или фула, как их ещё называли.

– Вы по цвету кожи, наверное, догадались, что фульбе не похожи на те народы, в окружении которых они живут, – говорил португалец неспешно. – У них светлая кожа… И трудно сказать, откуда они появились в Африке. Кто-то говорит, что они пришли из Эфиопии, другие утверждают, что они родом из Сомали, третьи – что из Палестины… А вот я считаю, что они перекочевали сюда через Судан из Египта.

Спать в этот день все легли поздно, кроме вахтенного, который остался у костра караулить лагерь.

****

Когда капитан и доктор Легг на следующее утро вернулись от ручья в лагерь, мистер Трелони был занят штопкой своей рубахи.

Нитку он оторвал с запасом, чтобы надолго хватило, и не надо было её каждый раз отрезать, и теперь мучился с нею – ему не хватало длины руки и приходилось нитку перехватывать, чтобы продёрнуть. Но всё равно проклятая нитка путалась, крутилась, и сквайр уже начинал сердиться.

Доктор Легг подошёл к нему. Сквайр, занятый шитьём, на него даже не покосился.

– Мистер Трелони, – сказал доктор, улыбаясь. – Я вам сейчас одну вещь скажу, но вы можете хранить молчание…

– Ах, вы, значит, будете мне чёрте что говорить, а я должен хранить молчание? – воскликнул тут сквайр, взорвавшись: капризная нитка вконец запуталась.

– Ну, почему сразу чёрте что? – доктор покраснел, он был растерян и даже возмущён. – Что же я?.. Ничего другого, по-вашему, уже сказать не могу?

– Можете, конечно, но чего это вдруг я должен хранить молчание? – сквайр отшвырнул рубаху и подскочил, уже свирепея, к доктору. – Вы не очень-то всегда молчите!

– Это на что вы изволите намекать, сэр? – доктор уже забыл, что он намеревался сказать, заложил руки за спину и испепелял раздетого по пояс сквайра взглядом сверху вниз.

Всё это время капитан глядел на них с улыбкой, поглаживая свежевыбритый подбородок и покачиваясь с пяток на носки.

– Мистер Трелони! – выговорил он, наконец. – Доктор Легг только хотел вам сказать, что ваша миска уплыла по течению ручья.

– Как? – вскрикнул сквайр, всем телом поворачиваясь к капитану. – Моя единственная миска? Это так ваши матросы моют посуду?