Кровавая вода Африки

Мистер Трелони зябко поёжился, как от ноябрьского холода, и хотел уже окликнуть доктора, как вспомнил, что разговаривать сейчас нельзя – они в любую минуту могли наткнуться на воинов-фульбе, крадущихся им навстречу. Тогда он оглянулся, надеясь поймать сзади дружеский, ободряющий взгляд, но за ним шёл Жуан, и сквайр едва разглядел в сумраке леса его чёрное лицо. Но вот Жуан улыбнулся, и белые зубы его засияли, и сквайр, вздохнув облегчённо, пошёл дальше.

«Это всё моя проклятая чувствительность», – подумал он, осторожно обходя зловонную яму, полную тёмной воды и покрытую у краёв жирной зелёной пеной, состоящей, как ему опять показалось, из миллионов чьих-то органических останков.

Они шли, никого не встречая, уже подозрительно долго, и мрачные предчувствия уже стали одолевать всех. А потом, как гром среди ясного неба, за их спинами раздался дальний, неясный выстрел. Все обернулись и замерли, прислушиваясь. Не дождавшись другого выстрела и внутренне уже всё осознав, капитан вскинул глаза на доктора Легга – тот растерянно, но с надеждой смотрел на него.

– Они обошли нас, – прошептал капитан и застонал, и тут же слепое бешенство овладело им.

Он бросился назад. Англичане устремились за ним, тяжело вонзая в зелёный мох подошвы своих сапог. Они неслись, не разбирая дороги, забыв обо всех своих прежних предосторожностях, обо всех опасностях леса, но скоро их обогнали туземцы, которые бежали быстрее, и все они опять растянулись в длинную цепь, неудержимо стремящуюся в лагерь.

Они нашли лагерь тихим, пустым и разграбленным, а костры погасшими. Все замерли на краю лагеря, не смея двинуться дальше, и только капитан, а за ним Платон прошли по лагерю к его другому краю, издали различив там лежащих людей.

Первым капитан увидел на земле тело маленькой девочки, той, что таращила на него чёрные глазки, сидя непоседливо на руках матери в их последний мирный день. Он заметил его первым только потому, что это мёртвое тело было крохотным и оттого странным, и капитан первые секунды не мог понять, что это. У девочки была сломана шейка, и её многочисленные заплетённые в узел косички торчали под страшным, неестественным углом к телу.

Рядом с нею лежала старая мёртвая женщина с тёмными ввалившимися щеками и с открытыми глазами, выражавшими такое глубокое страдание, что капитан, мельком взглянув на её развороченный копьём живот, быстро отвернулся и отступил, ощутив вдруг безмерную усталость. Он почувствовал, как постарел сразу на пару лет.

И только потом, обернувшись с каким-то недоумением снова, он увидел на земле мать девочки и склонился над ней. У этой беременной туземки была прострелена голова: её длинные заплетённые волосы были подпалены на лбу, а чёрные глаза смотрели на капитана с таким укором, словно это он был во всём виноват… «Снова выстрел в упор», – подумал капитан, разглядывая чёрные крапинки пороха на теперь уже бледной коже женщины. Кто-то здесь очень любит стрелять людей с близкой дистанции… Нравится кому-то подойти, приставить пистолет к голове и, заглянув в лицо жертвы, увидеть бездонный ужас в её глазах. И спустить курок, и может быть, ещё и улыбаться при этом.

Живых людей в лагере не было, были только убитые – они с Платоном нашли ещё пять мёртвых тел. Видимо, напавшие на лагерь увели остальных мужчин, женщин и детей, а ещё вождя Нинббе с колдуном. Дон Родригу тоже исчез. Жуан с криком бегал по зарослям, разыскивая своего отца, но португальского аристократа нигде не было, ни живого, ни мёртвого. Ещё пропали вещи англичан, а главное, все медикаменты и боеприпасы. И скоро отряд опять построился в цепь и бросился по следам скрывшегося неприятеля. Двое туземцев остались в разгромленном лагере хоронить убитых.

Теперь первым бежал Жуан, терзаемый жаждой нагнать поскорее и отбить своего отца. За ним двигался капитан, Платон и все остальные. Они опять шли по лесу, но теперь уже по тропе, которую оставили воины-фульбе со своими пленниками. День неудержимо катился к вечеру.

Скоро капитан сказал Платону:

– Надо остановиться на ночлег. Скоро настанет ночь. Мы не сможем идти по лесу. Но противник, я думаю, тоже встанет лагерем на ночь.

Платон догнал Жуана и взял его за руку. Жуан нехотя остановился. Платон повторил ему слова капитана. Жуан стоял, опустив голову в землю. Потом он сказал по-английски, с надеждой глянув на капитана:

– Отец…

С видимым трудом подбирая непривычные слова, он добавил, размазывая слёзы по чёрному лицу:

– Он что-то придумать…

– Да… Дон Родригу что-нибудь придумает, – ответил ему капитан и устало скомандовал «привал».

****

Эта ночь в лесу наступила оглушающе быстро.

Не успело солнце упасть за деревья, как на смену ему уже выкатилась луна. Следом за притихшими птицами уснул ветер, а в просветах между чёрными кронами засверкали звёзды.