Кровавая вода Африки

– Ты мне это говорил вчера, вождь… И позавчера, – напомнил ему капитан, мрачнея.

– Завтра будет хороший день, – сказал вождь. – Очень хороший. Завтра посмотрим.

– Но как же ваши стада? Ты же посылал за ними? – спросил капитан с усмешкой.

– Стада будут ждать нас в условленном месте, – ответил вождь и смежил веки.

Больше капитан к вождю не приходил. Между тем, в лагере белых стало неспокойно: гиены продолжали их донимать. Днём их ещё не было слышно, но как только начинало темнеть, вокруг лагеря раздавались их вопли, сначала тихие и едва слышные, потом эти вопли нарастали и переходили в вой и хохот, которые уже не смолкали до самого утра. И до самого утра никто не смыкал глаз. Спали все теперь только днём, по очереди.

Так прошло два дня. На третий день мистер Трелони сидел на земле и что-то писал в своём блокноте, когда капитан с Платоном вернулись с утренней охоты в лагерь.

– Что вы пишете, мистер Трелони? – спросил капитан с интересом, подходя к нему.

Письмо, – односложно ответил тот, не отрываясь от своего дела, но про себя отметив этот интерес: он уже обратил внимание, что капитан всё последнее время не проявляет ни к чему заинтересованности и ходит, как будто погруженный в какие-то свои, полностью поглощающие его мысли.

– Письмо? – удивился капитан. – А к кому?

– К миссис Трелони, – ответил сквайр, по-прежнему не поднимая глаз.

– К миссис Трелони? – ещё больше удивился тот.

Тут сквайр поднял голову и посмотрел на капитана – умные и поразительно серые сейчас глаза сквайра были такие усталые, как только бывают усталыми глаза ужасно измученного человека.

– Я рад, что наконец-то удивил вас, – сказал он тихо, но отчётливо выговаривая слова.

И опять принялся писать.

На загорелом лице капитана вдруг ясно проступила мучительная неловкость. Он прикрыл глаза, потом глянул вопросительно на доктора Легга, который лежал неподалёку с упором на локоть. Доктор в ответ недоумённо пожал одним плечом, выразительно подняв брови и растянув губы. Затем он встал, потянулся и пошёл к костровищу. Капитан долго смотрел ему в спину, потом задумчиво спросил у Платона:

– Скажи… Ведь ты, наверняка, помнишь тот пистолет воина-фульбе? Тот единственный, что был разряжен, и который ты потом зарядил?

– Конечно, помню, – ответил Платон.

Он поднялся и вытащил из своего мешка, порывшись в нём, пистолет. Протянув его капитану, Платон сказал:

– Вот этот… С гравировкой по рукояти.

Капитан взял пистолет в руки. Пистолет был прусский, длиной чуть больше фута, и выполнен он был в обычной, традиционной манере: дуло украшено латунным орнаментом, а по рукояти, по стальной накладке в виде головы германского война, шла затейливая гравировка. Повертев пистолет, капитан попросил Платона убрать пистолет опять в мешок. Потом они ушли. Мистер Трелони проводил их в спину долгим взглядом.

А в лагерь тем временем вернулись пленники, сопровождаемые Жуаном. Они принесли тушу убитой сегодня чёрной антилопы, и мистер Трелони направился под деревья, туда, где всегда обычно свежевали и разделывали добычу. Он сел на корточки и стал смотреть на антилопу, крупную, тёмно-коричневую, почти чёрную, с белым брюхом и белыми отметинами у глаз, с могучей шеей и большими чёрными рогами, загибающимися назад, на её нежные, бархатистые уши, на её копыта, длинные, узкие и упругие… Мистер Трелони подумал, что эта антилопа, должно быть, ходила при жизни, как на цыпочках, словно танцуя.

Антилопа лежала перед ним, как живая, и только шерсть на её разрезанном и бесстыдно распахнутом теперь горле была слегка запачкана кровью. Когда её перевалили на спину, и один из пленников стал распарывать ей шкуру на животе от горла до паха, сквайр поморщился, быстро поднялся и ушёл, успев подумать, что нож пленнику дали хороший, острый и как раз годный для разделки туши – с односторонней заточкой и с лезвием в виде узкого лаврового листа.

****

Ближе к вечеру в лагерь по приглашению капитана пришёл в сопровождении двух сильных рабов вождь Нинббе и уселся на почётном месте под раскидистым деревом.

Вокруг него расположились офицеры и матросы: все сидели молча, наслаждаясь относительно прохладным ветром. Скоро поспело мясо антилопы, и вождь Нинббе, получая из рук Платона кусок, неожиданно произнёс:

– Непонятно, что случилось с носорогами.

Дон Родригу перевёл его слова, склонил голову на бок и аффектированно недоумённо поднял брови, вглядываясь в тёмное лицо вождя.

– А что с носорогами? – поспешно переспросил капитан, тоже, в свою очередь, делая внимательное лицо.

– С каждым днём они попадаются всё реже и реже, – тихо ответил вождь, он откусил мясо и медленно стал жевать, не поднимая глаз.

Все молчали. Мистер Трелони повернул голову и некоторое время смотрел на заходящее за холмы солнце – оно слепило его, и это было сейчас даже приятно.

– Теперь полнолуние, – опять сказал вождь и снова откусил от своего куска.

Ему никто не ответил. Все склонились над своими кусками антилопы, изредка поглядывая друг на друга.

– Может быть, они пасутся теперь по ночам и возвращаются в лес до рассвета? – опять сказал вождь, когда прожевал.