Кровавая вода Африки

Этой ночью у мистера Трелони снова началась лихорадка, о которой он ничего не сказал доктору, и теперь каждые полчаса ему становилось невмоготу, но он, не желая подводить отряд, усилием воли заставлял себя преодолевать слабость и двигаться дальше.

Лес был редкий, сухой и светлый, но идти по нему было трудно: казалось, что все колючки этого леса, выросшие вдруг до гигантских размеров, вылезли и растопырились во все стороны на их пути: они цеплялись за одежду, царапали в кровь лицо и руки. Особенно колючие сучья измывались почему-то над доктором Леггом, идущим впереди мистера Трелони.

– Вот, мать твою! – вскричал доктор, в очередной раз подбирая из-под ног сквайра свою шляпу. – Только я отвлекусь! Нет!.. Надо вцепиться в шляпу, сорвать её с головы и отбросить, куда подальше! Сучья ветка!

Доктор остановился со шляпой в руках и пытливо присмотрелся к мистеру Трелони. Сквайр отвёл глаза и ответил доктору тихо:

– Зато змей нет.

Он тоже остановился и спустил мушкет с плеча, отдыхая.

– Змей нет, потому, что они поползли к реке умирать. Кто тут будет жить? – проворчал доктор, не спуская со сквайра внимательных глаз.

Мистер Трелони ничего не ответил. Лес действительно был как-то излишне тих. Только шуршали под ногами пленников-фульбе листья, когда те стали обгонять их. Неожиданно из-за спины сквайра вышел капитан.

– И кругом следы крупной дичи, – громко сказал он. – А самой дичи не видно.

Капитан придирчиво глянул на сквайра и, не останавливаясь, быстро прошёл по цепи вперёд. Тут к доктору и сквайру приблизился дон Родригу.

– Дикие звери, господа, – начал говорить он, останавливаясь рядом. – О… Дикие звери слышат человека намного раньше, чем он даже догадается об их присутствии… И они спешат укрыться в дальние чащобы. А ведь мы, как мы не стараемся идти тихо, производим много шума, ломая ветви, продираясь через кусты, ступая по шуршащим листьям.

– Да, конечно, – согласился с ним мистер Трелони и побрёл дальше вперёд.

Он шёл и думал, что лицо дона Родригу показалось ему растерянным, словно португалец ожидал от этого леса совсем не то, на что тот рассчитывал. Ещё он думал, что мушкеты всё же делают излишне тяжёлыми. Конечно, они и должны быть тяжёлыми, иначе нельзя, иначе как же, но всё же… Изредка, из-за спины, до него доносились голоса дона Родригу и доктора – те шли рядом, пользуясь тем, что деревья здесь росли не часто, и о чём-то тихо разговаривали.

– Я бы отказался! – за спиной сквайра вдруг возмущённо вскричал дон Родригу. – Клянусь небом: я бы отказался!

Потом он негромко засмеялся и продолжил:

– Однако, будь я дамой… О! Будь я дамой, я бы сначала всё обдумал и взвесил.

Мистер Трелони неожиданно для себя насторожился, ему вдруг стало страшно интересно, что на это ответит доктор, но доктор или промолчал, или ответил слишком тихо, а потом к сквайру подошёл Жуан, сказал ему только два английских слова «капитан» и «приказ» и забрал у него мушкет.

****

Глава 8. Стихийное бедствие

Они шли по лесу, и уже около часа их преследовал едва различимый стук, словно кто-то постукивал ладонью по стволам деревьев или по земле. Не на шутку взволнованный этим дон Родригу догнал капитана и спросил:

– Вы слышите стук?

– Да, давно уже слышу, – ответил капитан, останавливаясь. – А что это?

– Так постукивают шимпанзе, – сказал португалец и нахмурился. – Они так стучат по толстым стволам деревьев и по земле.

– И что это значит?

– Я и сам не пойму… Иногда они так стучат от игривости или радостного возбуждения. Только чего бы им с нами играть?

Они постояли с краю тропы, прислушиваясь, остальные обходили их, не останавливаясь. И вдруг над головой капитана раздался шум, шорох и шелест, и чмокающие звуки, похожие на звуки поцелуя с лёгким кашлем. Он поднял голову и увидел высоко наверху стаю маленьких обезьянок: они замерли, застыв в испуге, в полуголых ветвях деревьев, как какие-то странные серые плоды со свисающими вниз длинными хвостами, и круглыми глазами смотрели на людей.

Капитан хмыкнул от неожиданности. Обезьяны встрепенулись и двинулись дальше почти параллельно курсу отряда. И тут же до капитана донёсся их запах. Запах был сухой и затхлый… «Так пахнут зимой мыши, – подумал капитан, – так пахнут зимой мыши, когда их неожиданно застаёшь в глухом и тёмном сарае, и они бегают и пищат под светом фонаря, а ты стоишь, маленький и жалкий, смотришь на них беспомощно и не знаешь, что делать, и боишься даже пошевельнуться».

– Они перебираются на новое место, но так торопятся, что даже не прячутся! – воскликнул потрясённый португалец. – Это на них не похоже!

– Улепётывают, как вспугнутые крабы на отмели, – согласился капитан.

Какое-то время он и дон Родригу шли за Платоном, в самом хвосте колонны. Здесь этот глухой странный стук был совсем не слышен. Потом капитан и старый проводник быстро прошли опять в голову отряда, где стук стал громче и отчётливее. Он раздавался из чащи леса впереди по ходу их движения и звучал как бы из нескольких мест сразу.

– Тук-тук… Тук-тук-тук, – донеслось до них совсем близко и внятно.