Круглый год. Детская жизнь по календарю

Бьют часы. Сменились даты
И, указывая ввысь,
Обе стрелки циферблата
Знаменательно слились.

«Календарь школьника» на 1948 год

Работая над текстом для календарей 1948 года, Маршак воспользовался строчками из собственного стихотворения «Memento! К Новому году!», написанного в 1918 году.

Бой часов – как гул набата.
Указав куда-то ввысь,
Обе стрелки циферблата
Знаменательно слились[340]

.

Каким глубоким трагизмом звучало стихотворение молодого поэта, глядящего в будущее из декабря 1918 года («Вновь грядущее тревожит / Нас загадкой роковой») – и с каким натужным оптимизмом встречал 1948 год опытный автор советских календарей! Угрожающая аллитерация с усиленным звуком «р» подчеркивала разницу двух «новогодий»:

Урожай под снегом зреет,
Год рождается зимой.
Год трудов и юбилеев,
Здравствуй, год сорок восьмой.

Картина с кремлевскими часами в качестве символического знака и эмоционального «пуанта» служила эпилогом рассказа Гайдара «Чук и Гек» (1939). Описание боя кремлевских часов является частью новогоднего нарратива с использованием советских символов, но без упоминания имени Сталина:

Большие и маленькие колокола звонили так:

Тир-лиль-лили-дон!

Тир-лиль-лили-дон!

Чук с Геком переглянулись. Они гадали, что это. Это в далекой-далекой Москве, под красной звездой, на Спасской башне звонили золотые кремлевские часы.

И этот звон – перед Новым годом – сейчас слушали люди и в городах, и в горах, в степях, в тайге, на синем море.

И, конечно, задумчивый командир бронепоезда, тот, что неутомимо ждал приказа от Ворошилова, чтобы открыть против врагов бой, слышал этот звон тоже.

И тогда все люди встали, поздравили друг друга с Новым годом и пожелали всем счастья.

Что такое счастье – это каждый понимал по-своему. Но все вместе люди знали и понимали, что надо честно жить, много трудиться и крепко любить и беречь эту огромную счастливую землю, которая зовется Советской страной[341].

Часы на Спасской башне Кремля показывают, что время хорошей жизни уже наступило. Л. А. Кассиль. Про жизнь совсем хорошую. М.: Детгиз, 1959

Сказочная мелодия часов с эпитетом «золотые», прозвучавшая в засыпанной снегом таежной избушке, создает ощущение новогоднего чуда. Именно это чудо делает бой курантов слышным по всей стране, а не присутствие хозяина Кремля. Неудивительно, что этот эпизод из рассказа Гайдара перепечатывался на декабрьских страницах детских и школьных календарей до конца советской эпохи, не требуя редактуры и вычеркивания имен.

Освободившись от сталинских коннотаций, часы на Спасской башне не потеряли своего социально-политического значения. Кремлевские часы до конца советской эпохи изображались в календарях и на новогодних открытках, не только символизируя начало нового года, но и подчеркивая ведущую роль советского времени в жизни страны и всего мира. Семантика часов отражала задачи конкретного политического момента. Когда руководители советской страны в конце 1950‑х – начале 1960‑х годов заговорили о лидерстве в борьбе за мир, календарь для школьников отозвался на это соответствующим новогодним стихом.

Серебрится иней легковесный,
Разноцветно лампочки горят.
В это время
      с башни всем известной
Бьют часы
      двенадцать раз подряд.
Новый год
      влетает в зал с разбега,
Щурится в прожекторном луче,
И сидит
      живым комочком снега
Голубь мира
      на его плече!

С. Смирнов

[342]

«Всем известная башня» и всем известные часы уже не грозили миру всеобщим интернационалом и похоронным маршем, а, напротив, гарантировали разрядку международной напряженности (правда, сравнение голубя с «комочком снега» в теплом зале Кремля выглядело не очень надежным залогом мира).