Кто играет в кости со Вселенной?

Глава 6. Атака двух коней

Делайте то, что чувствуете в своем сердце, и будете правы. А критиковать вас будут в любом случае.

Альберт Эйнштейн

«Нулевые» годы в России – перемены в политике и экономике. Общество требовало стабильности, росла цена на российскую нефть (что вело к общему росту всей экономики), увеличился платежеспособный спрос населения. Малый бизнес не мог не реагировать на новый цикл в стране. У него тоже были свои потребности и чаяния. Но туман прошлого рассеялся не окончательно. К середине десятилетия на игровой доске что-то нормализовалось, но при этом и куда-то смещалось в непонятном направлении. Тотальный рэкет «девяностых», поначалу криминальный, сменился на ментовский, а потом сдулся почти совсем. Снижались налоги, снизилась бюрократизация – в том числе отменили лицензирование полиграфии. Стабилизировался валютный курс – уже не ждали со дня на день обвала рубля, появились предпосылки для стратегического планирования. Пришли современные технологии, банковские кредиты. С другой стороны, ужалась маржа, начались ценовые войны. Грести деньги получалось уже не лопатой, а только детским совочком. Бизнесмены напряглись – мол, в чем дело? И стали винить в «скромных застольях» государство – мол, оно закручивает гайки, и нам хуже живется. Но это был бесполезный поиск виновных – главной причиной падения прибылей стала конкуренция. Хотя смена циклов всегда приводит к хаосу. Вдруг появилось такое явление, как рейдерство, – нужно было держать ухо востро тем, кто обзавелся недвижимостью. И, как новое в жизни бизнеса, накатила «голландская болезнь». Напомню определение. Голландская болезнь – «перегретость» государственной экономики, когда благодаря высоким ценам на энергоресурсы укрепляется национальная валюта, и, как следствие, происходит давление на обрабатывающую промышленность со стороны импорта.

Мы, полиграфисты, в полной мере хлебнули негативного эффекта – российским издателям оказалось дешевле заказывать печатную продукцию за рубежом. А у нас, типографов, еще не было оборудования, которое могло выполнять определенные виды заказов. И как побочка «голландской болезни» – переворот на рынке труда: «рынок работника» вместо «рынка работодателя». Теперь исполнители, а не директорский корпус диктовали условия при найме. Разговор о повышении тарифов и окладов все чаще происходил и в моем кабинете. Я успевал только фильтровать чистый шантаж («или вы мне прибавите, или я ухожу в другую типографию») от делового предложения обмена денег на дополнительную работу. Фонд оплаты труда стал стремительно нарастать (за «нулевые» годы средняя зарплата выросла в десять (!) раз). В условиях падения маржинальности (затраты растут, а отпускные цены на продукцию падают) рентабельность покатилась вниз. Многие типографии не справились с таким поворотом событий и опустились ниже точки безубыточности.

Что делать? Не повышать зарплату работникам – уволятся. Повышать вместе с рынком труда – теряется смысл вести бизнес. Решение лежало на поверхности – увеличивать обороты, наращивать количество заказов, увеличивать массу выручки и за счет этого покрыть рост издержек на оплату труда. Сначала я перевел печатные машины в двухсменный режим, а потом – в круглосуточный, потом (как уже писал) инсталлировал новые печатные машины. Но этот прием имеет ограничения. Рост мощностей – это только возможности. Хорошо, когда они загружаются за счет рекламы, напряжения коммерческого отдела. Но рано или поздно потенциал такого роста спадает. Конкуренты находятся в аналогичной проблеме и снижают цены. При всем лояльном к нам отношении со стороны семьи Заказовых – часть отваливала. Особенно потери ощущались после ухода рекламных агентств. Загрузка снизилась со ста двадцати процентов до восьмидесяти. Тяжко! Очередной этап проверки предпринимателя на вшивость.

Невидимая рука рынка в чем-то и помогала – одна за другой посыпались флагманы питерской полиграфии. Каждое «знаковое» банкротство освобождало игровое поле. Задача – не попасть в «список выбывших». Какой-то запас по времени у «Любавича» оставался – мы находились в прибыльной зоне за счет высоких цен. Но «облако на горизонте скоро превратится в грозу» – любимая психологическая фишка-фобия. Опять бессонница. Что делать? Что делать?!

И, как уже становилось почти привычным, события сами по себе выстроились в решение. На одном из заседаний Союза полиграфистов ко мне подошел Артур, директор «Белого дельфина», некогда одной из самых известных типографий Санкт-Петербурга. Он начал разговор издалека, обтекаемыми фразами. Если резюмировать, он предлагал купить его типографию. У меня в зобу дыханье сперло.