Куджо

Все запахи лета сделались четче в густом тумане, и на улице было уже тепло. На востоке, над верхушками едва различимого в сером мареве соснового леса за дальним пастбищем, вставало солнце. Маленькое, яркое и серебристое, как полная луна высоко в небе. Даже сейчас влажный воздух был густым, плотным и тихим. Туман рассеется часам к восьми-девяти, однако душная влажность останется.

Но сейчас Бретт видел белесый, потайной мир и вбирал в себя его тайные радости: сочный запах травы в ожидании первого сенокоса уже на следующей неделе, запах навоза и маминых роз. Он различал даже запах жимолости, что уже почти погребла под собою забор на границе участка Гэри Первье – оплела цепкими, удушающе-ароматными лозами.

Бретт поставил миску с хлопьями на крыльцо и пошел в сторону сарая, скрытого туманом. На полпути оглянулся и увидел, что дом превратился в едва различимый, смутный силуэт. Еще два-три шага – и дом исчез. Он остался один посреди белизны, и только крошечное серебристое солнце глядело на него с неба. Пахло пылью и сыростью, жимолостью и розами.

И тут раздался звериный рык.

Сердце Бретта подпрыгнуло к горлу, и он невольно попятился. Мышцы напряглись, словно перекрученные провода. Первое, что он подумал, как ребенок, внезапно попавший в сказку: волк, – и он в панике огляделся по сторонам. Вокруг не было ничего, кроме белесого тумана.

Из тумана вышел Куджо.

Из горла Бретта вырвался тоненький всхлип. Пес, с которым он вырос; пес, который терпеливо катал по двору визжащего от восторга пятилетнего Бретта – на ледянке с упряжью, сработанной Джо в мастерской; пес, который в течение учебного года, в любую погоду, каждый день ждал у почтового ящика, когда придет школьный автобус… этот пес был совсем не похож на всклокоченное, грязное существо, медленно возникавшее из тумана. Большие печальные глаза сенбернара теперь покраснели, сделались злобными и тупыми: будто это совсем не собачьи глаза, а свинячьи. Густая шерсть слиплась от буровато-зеленой грязи, словно он катался по земле на заболоченном краю луга. Зубы щерились в жутком оскале, от которого у Бретта все похолодело внутри. Его сердце бешено заколотилось где-то в районе горла.

Из пасти Куджо медленно падали хлопья густой белой пены.

– Куджо? – прошептал Бретт. – Куджи?

* * *

Куджо смотрел на МАЛЬЧИКА, больше не узнавая его: ни лица, ни оттенков одежды (собаки видят цвета не так, как их видят люди), ни запаха. Он видел только двуногое чудовище. Куджо болел, и все вокруг представлялось ему чудовищным. В голове тупо ворочались мысли об убийстве. Хотелось кусать, рвать и терзать. Ему смутно мерещилось, как он бросается на МАЛЬЧИКА, валит на землю, вгрызается в горло и пьет кровь, еще теплую кровь, качаемую умирающим сердцем.

Потом чудовище заговорило, и Куджо узнал голос. Это был МАЛЬЧИК, его МАЛЬЧИК, который никогда его не обижал. Когда-то Куджо любил МАЛЬЧИКА и был готов умереть за него, если будет нужно. Что-то от прежнего чувства еще оставалось, и этой малости оказалось достаточно, чтобы удержать мысль об убийстве, пока та не растаяла серым туманом и не растворилась в гремящей реке болезни.

– Куджо? Что с тобой, пес?

То последнее, что еще оставалось от пса, которым он был до того, как летучая мышь поцарапала ему нос, заставило Куджо отвернуться, как и опасного больного пса – он был побежден в последний раз.

Куджо пошел прочь, в туман. Пена из его пасти капала на землю. Он перешел на тяжелый, неуклюжий бег, надеясь перегнать болезнь, но она бежала с ним вровень, звенела в ушах, наполняя его жгучей ненавистью и жаждой крови. Он принялся кататься по высокой траве, щелкая на травинки зубами. Его глаза закатились.

Мир превратился в безумное море запахов. Он отыщет источник каждого запаха и разорвет его в клочья.

Куджо вновь зарычал. Теперь у него появилась цель. Он поднялся и ушел еще глубже в уже начавший редеть туман – огромный пес весом почти двести фунтов.

* * *

Когда Куджо скрылся в тумане, Бретт еще минут пятнадцать стоял на крыльце, не зная, что делать. Куджо заболел. Может быть, съел отравленную приманку или что-то еще. Бретт знал о бешенстве и, если бы увидел лисицу, сурка или дикобраза с такими симптомами, наверняка распознал бы его. Но он никогда бы не подумал, что эта страшная болезнь мозга и нервной системы может быть у его пса. Скорее всего, это отравленная приманка.

Надо сказать отцу. Отец позвонит ветеринару. Или справится сам, как в тот раз два года назад, когда он взял плоскогубцы и вытащил из носа Куджо иглы дикобраза – медленно и аккуратно, чтобы их не сломать, потому что кусочки игл, оставшиеся в ранках, могли загноиться. Да, надо сказать отцу. Он обязательно что-то придумает.

А как же поездка?